– Странно,
- удивилась Осси. – Либо это не та могила… Тут выбито – тысяча шестьсот пятьдесят
пятый… Это – десять лет назад. А про того, вроде как, говорили, что этой
весной…
Вы не
поверите, но как же это хорошо, приятно и спокойно, когда кроме тебя на
кладбище никого нет. Если у вас на
этот счет другое мнение, то как-нибудь выберите денек да заберитесь на погост
поглуше и постарее...
Дверь
распахивалась медленно, очень плавно и тихо, что было, в общем-то, несколько
неожиданно, учитывая ее размеры и массу. Раскрывшись до конца, створки громыхнули,
ударившись от стены, и перед путниками открылась картина, потрясающая самое
смелое воображение...
Они вступили
на Мост. Не на мост, а именно
на Мост. Тот самый, который был изображен на барельефе двери. Тот самый, на
котором кипел нешуточный бой, и на котором сотнями клали свои головы в
остроконечных капюшонах карлики–пацифисты, не признающие никакого оружия.
Все-таки жутко
холодным оно было… Не как лед,
конечно, но кончики пальцев, только что погруженные в податливую поверхность
стекла, промерзли, казалось, уже почти до самых костей. Во всяком случае, ныли
они основательно, а мизинец так и вовсе не чувствовался.
Демонстрация силы
была понятной и очень недвусмысленной. А посему Осси спорить не стала, отложив
выяснение отношений до лучших времен – если вдруг когда такие настанут, – убрала
посох, который все еще сжимала в руках, и послушно уселась в кресло.
