Глава девятая

Идти пришлось недалеко.

Шагов через двести скалы и валуны расступились, освобождая огромное пространство на краю разлома. Расступиться-то они расступились, но никуда не пропали, а собрались в неимоверных количествах в стороне от провала, создав там совершенно жуткий и непроходимый ландшафт.

Освобожденное от камней пространство было накрыто плитой. Не очень понятно, была ли она рукотворной, или природа решила в очередной раз всех удивить, а руки мастеров лишь чуть подравняли края, но плита эта была огромной, круглой, и, что знаменательно, очень ровной. При этом значительной своей частью, а точнее, – почти половиной она нависала над разломом, огромным полукруглым козырьком, безо всяких, что характерно, опор. На этой, достаточно большой площади расположился целый город усыпальниц. Каменные саркофаги были расставлены концентрическими кругами вокруг высокого столба, на самую верхотуру которого был водружен памятник неизвестному карлику в накидке с обязательным остроконечным капюшоном.

Памятник стоял себе и свысока строго и надменно взирал на приближающуюся леди Кай, опираясь при этом двумя руками на меч. То есть, примерно так, как держал его давеча скелет в короне. Вообще говоря, глаз его, конечно, видно не было, как, впрочем, и лица, утонувшего в глубине капюшона, но Осси просто чувствовала, и была абсолютно уверена, что взирают на нее строго и надменно. И никак иначе.

Удивительно, но эти невысокие, в чем-то даже карикатурные создания, одним только своим изображением умудрились вселить огромное уважение в сердце интессы.

А может, виной всему была разлитая здесь когда-то магия, остаточный фон которой чувствовался до сих пор. И эта, когда-то скопившаяся здесь магия, хоть и изрядно истаяла за прошедшие века, но все же создавала какую-то особую ауру. Да и само это место, где гробницы, выстроили за столько веков целый город упокоения, в котором нашли последнее пристанище, наверное, целые династии королей, настраивало на лад грустный и торжественный.

Осси Кай стояла на краю огромной кладбищенской плиты в двух шагах от закончившейся здесь дороги и смотрела на ряды одинаковых саркофагов.

– Ну, вот мы и нашли это место, – тихо произнесла Осси. – Не так уж и далеко пришлось идти. Совсем чуть-чуть они не добрались...

Глаза ее скользили по одинаковым белым каменным усыпальницам. Они были похожи как две капли, лишний раз, подчеркивая этим строгим однообразием, что за Вуалью равны все – и славные, и ничтожные, и отважные, и робкие...

– Сколько же их здесь? Сколько же лет они приходили сюда? И куда кануло все это, как случилось, что мы ничего о них не знаем?

«Все проходит, чтобы забыться, а потом повториться заново, поражая забывчивых своей новизной», – нравоучительно заявила Хода.

– Сама придумала?

«Что ты! Куда мне! Это – Сильверций! Трактат о коловращении всего сущего, – скромно, словно отличница в начальном классе, блеснула Хода. – В школу ходить надо было. Это изучали как раз тогда, когда ты убежала с Ларго удить пискунов на пруд, а потом целовалась с ним на берегу под той желтой, развесистой...»

– Хватит! – прервала Осси поток нравоучительных воспоминаний. – Ибо тот же Сильверций сказал, что жизнь подобна быстро летящей в цель стреле, а потому и охватить в ней все невозможно. Или что-то в этом роде...

«Вот именно, что вроде...» – буркнула Хода.

– Не ворчи, – примирительно сказала Осси и вернулась к изучению кладбища.

Теперь, когда первое потрясение от увиденного прошло, глаза стали замечать второстепенные, но не менее интересные детали.

Кладбище выглядело неживым.

То есть кладбище, если оно по каким-то причинам не разупокоилось, вообще живым не выглядит. А кладбище, которое простояло столько веков в забвении потерянной пещеры, и подавно будет выглядеть пустым и брошенным...

Но все-таки, при более пристальном рассмотрении становилось очевидно, что хозяева появлялись здесь только лишь для того, чтобы предать земле тело очередного мертвеца. А когда уходили, то уже не возвращались сюда более, чтобы навестить своих мертвых. Не было на этом кладбище беседок, подобных тем, в которых пришедшие на кладбище Фероллы горожане любили посидеть и подумать о бренности бытия, а потом и обменяться сплетнями с такими же горемыками. Не было скамеек, чтобы присесть и пожалится давно ушедшим за Грань. Не было даже, жертвенных столов, откуда можно было бы передать мертвым весточку за Вуаль. Все говорило о том, что лишь раз в поколение, или чуть чаще, спускались сюда сверху траурные процессии, и никто никогда не приходил сюда просто так, без печального повода.

Что еще отличало подземное кладбище от смиренного людского погоста, а тем более от королевского, так это отсутствие памятников, восславлявших земное величие покоящихся тут особ. Людская гордыня мириться с подобным равенством не желала и даже после смерти, заставляла громоздить целые группы изваяний, украшая склепы предков эпическими картинами их славного прошлого. Над надгробиями же карликов высился всего один памятник, уравнивая всех и над всеми же надзирая.

Осси двинулась, было, подойти поближе, чтобы продолжить осмотр изнутри, но тут неожиданно воспротивилась Хода:

«Подожди. Не спеши так. Что-то мне тут не очень нравится... Давай–ка, глянем на все это сверху, вон с того утеса...»

Осси посмотрела на скалу, которую имела в виду Хода.

Громадина эта высилась чуть в стороне, левее того места, где выныривала из-за камней дорога, и представляла из себя огромный, - с двухэтажный дом, - отдельнолежащий булыжник. Причем один ее склон, – тот, который был дальним от девушки, – был пологим, и по нему было очень легко забраться на плоскую вершину, оставаясь при этом незаметным для наблюдателей на кладбище, буде такие там окажутся. Второй же – обращенный к кладбищу, был почти вертикальным и абсолютно неприступным. Лучшего наблюдательного пункта трудно было даже придумать, не то, что найти.

Давно отученная горьким жизненным опытом спорить со Стражем по пустякам и тактическим вопросам, Осси безропотно подчинилась. Хода была абсолютно права, и девушке оставалось лишь посетовать про себя, что позволила себе, подобно наивной, романтически настроенной школьнице, так безответственно увлечься величественной картиной, внезапно открывшейся ей в этой пещере, что забыла о всякой осторожности. А это, знаете ли, милые господа, всегда бывает чревато...

Коря себя за допущенную оплошность, Осси совершила столь молниеносный и скрытный бросок, что даже мастер капрал-инструктор Серебряных Клинков Арго Мерш, известный всем как самый занудный и зловредный усач королевской гвардии, не смог бы к ней придраться. А, скорее всего, даже поставил бы в пример, что, говорят, случалось с ним не часто, а после гонял бы своих подопечных вдвое больше положенного, заставляя их платить потом за свою столь внезапно проявленную снисходительность.

Как бы то ни было, но бросок этот был академически красивым, а главное, – быстро привел Осси к подножью скалы с ее дальней, более пологой стороны. Подняться по гладкой и ровной поверхности на вершину утеса не составило ни малейшего труда, даже учитывая, что сделано это было с соблюдением всех непременных атрибутов скрытности, то есть – ползком на животе.

Надо признать, что Хода была в очередной раз права. Воистину, стоило проделать все эти манипуляции, связанные с почти мгновенным перемещением тела в пространстве, чтобы взглянуть на окружающий мир с другого, так сказать, ракурса.

Панорама отсюда – со скалы – открывалась величественная и перспективой нисколько неискаженная. Теперь стало видно, что кладбище состояло из надгробий, уложенных четырьмя концентрическими окружностями, причем росло оно, похоже, от края к центру. Сначала была полностью заполнена внешняя окружность, после чего гробницы стали располагать внутри, уже образованного круга, потом внутри следующего, и так, пока не добрались до четвертого.

Четвертый, внутренний, ряд гробниц был заполнен пока только на половину, причем крайний саркофаг был открыт, и, по всей видимости, подготовлен к погребению. Во всяком случае, в пользу этого предположения свидетельствовали аккуратно снятая и отложенная рядом крышка, а также наличие рядом с ней каких-то непонятных с такого расстояния приспособлений. Можно было почти не сомневаться, что именно в этой гробнице и должен был упокоиться тот бедолага, который так и не добрался до своего последнего пристанища, застряв на многие века в какой-то сотне шагов от него.

Второе открытие также касалось планировки кладбища. Как стало теперь видно,  саркофаги в каждом ряду были выстроены таким хитрым образом, что соприкасались своими внутренними углами, образуя единый погребальный монолит. В каждом ряду отсутствовало одно из надгробий, обеспечивая, таким образом, проход во внутреннюю область. Причем проходы из круга в круг были сделаны, будто по всем законам фортификации – диаметрально противоположенными. Так что для того, чтобы пройти из одного круга в следующий путнику или паломнику, которых тут никогда отродясь не было, необходимо было обойти половину окружности между, возвышающимися с двух сторон гробницами. Для перехода в следующий круг, надо было опять пройти мимо половины надгробий, и так далее, пока этот гипотетический паломник не оказывался внутри четвертого, последнего, наверное, теперь уже на все времена, круга. То есть, если бы похоронная процессия все же добралась бы досюда, то поплутать им тут пришлось бы изрядно.

Но ради выяснения только этих прелюбопытных топографических подробностей и особенностей мемориальной архитектуры давно исчезнувшей культуры карликов, лезть сюда на скалу конечно не стоило.

Всему – свое время, и каждому, как говорится, – свое. А уж для этого – найдется еще толпа мудрых профессоров, которые облазят тут каждый закуток и заглянут в каждую щелочку. Они исчертят десятки листов планами и схемами и напишут немало толстенных трудов, увязывая угол между саркофагами с периодичностью появления в небе зеленой кометы Лея. Затем усмотрят в этом намек на безусловное знание древними карлами глубинных основ небесной механики и подводного мореплавания заодно, уже просто, что называется, до кучи. И на этом весьма умозрительном фундаменте возведут пару-тройку красивых гипотез, в надежде быть обласканными Академией.

Леди Кай, конечно, тоже было очень любопытно взглянуть на всю эту красоту в перспективе. Сверху, с высоты, так сказать... Но главным открытием момента для нее было иное.

Иное, и третье по счету, открытие, несло несомненную практическую ценность для, что называется, здесь и сейчас.

И было оно весьма и весьма неприятным.

Они были не одни.

Вот ради этого знания, сюда и стоило забираться. И именно это и имела в виду Хода, когда удержала и настояла... И за это следовало ее благодарить, холить, лелеять и прощать ей мелкие проказы и недостатки… Когда-нибудь потом, в будущем.

А теперь следовало окрыситься и срочно найти радикальный способ, как быстро, эффективно и, по возможности, не пролив ни капли своей крови, выпустить всю чужую. И, тем самым, навсегда избавиться от четырех темных фигур, которые одним своим видом нарушали белую посмертную идиллию мемориала.

Сначала Осси решила, что врагов всего трое, но позже заметила и четвертого, расположившегося на отдых в тени надгробия, и поэтому оставшегося сначала незамеченным. После этого, интесса еще несколько раз методично обозрела все окрестности, чтобы удостовериться, что не пропустила больше ничего и никого, и, лишь будучи полностью убежденной, что врагов действительно только четверо, занялась их изучением.

А изучать было что...

Между могил, неспешно и очень по-хозяйски бродили, лениво перерыкиваясь между собой, гончие смерти из корпуса личной охраны Лехорта.

Две из них находились в центральном круге. Третья – лежала чуть поодаль там же, и, то ли дремала, то ли просто маялась от скуки. А четвертая деловито и с остервенением патрулировала внешний круг. При этом было совершенно непонятно, делает ли она это, опять же от скуки, и тогда это скоро должно было ей надоесть, либо же ревностно продолжает выполнять когда-то полученный приказ, и в этом случае рассчитывать на внезапность уже не приходилось.

Присутствие на кладбище гончих смерти, наводило на самые, что ни на есть, неприятные мысли. И в частности на то, что кто-то очень неглупый когда-то давно озаботился и таки оставил тут очень серьезную стражу, которая должна воспрепятствовать любому посягательству, так сказать, и пресечь оное самым радикальным способом.

Вторая мысль, которая возникала в этой связи, это – не являются ли гончие и те длиношеии твари звеньями одной цепи и различными рубежами обороны усыпальницы? А если являются, то возникал следующий, и очень справедливый вопрос, – сколько всего рубежей насчитывает укреп-район «гробница Лехорта» и кто их, собственно, обороняет?

Если вспомнить к тому же, что согласно всем эпосам, дошедшим до наших дней, гончие по земле сами по себе стадами не бродили, а, как правило, все-таки  управлялись всадниками, то становилось совсем уже интересно.

– Ну, рассказывай, что знаешь, кладезь ты мой бесценный, – обратилась Осси к Ходе.

«И расскажу... – каждый раз, когда к Стражу обращались за информацией, Хода начинала важничать. – И сразу хочу предупредить, что, как и с саламандрами, тут проверенного ничего нет. Одни только выжимки из легенд...»

– Это понятно, – перебила Осси.

Это действительно, было понятно, потому, что живьем гончих никто и никогда не видел, и все что дошло до наших дней, это – просто набор мифов и сказок, которые, понятно, не проверишь.

– Мы тут с тобой вообще в каком-то реликтовом заповеднике оказались, – добавила Осси.

«Это точно. Только давай не будем, потом с собой еще и эту гадину брать, – попросила Хода. – Хватит с нас саламандр».

– Посмотрим. Ну, давай...

«Так вот, согласно легендам, твари эти не рождались под нашим солнцем и не пришли к нам из-за Вуали. А были они придуманы самим Охентой, когда он озаботился созданием гвардии для переметнувшегося к нему мятежного полуангела, то есть Лехорта... Решив защитить своего нового любимчика от всяких напастей, а заодно, наверное, и желая иметь возможность его контролировать, Охента приставил к нему гвардию из семи раз по семь всадников смерти. То есть ударный отряд во главе с самим Лехортом насчитывал полсотни клинков, каждый из которых стоил в бою десятка полтора обычных бойцов. Сила – не шуточная, хотя, по нынешним меркам, кажется и немногочисленной».

– Да, уж, – согласилась Осси и достала из рюкзака подзорную тубу.

«Тем не менее, силища это была огромная. Будь уверена – встреться сегодня они в честном бою с гвардией славного нашего Норвика II, я бы, не думая, поставила на всадников. И, поверь, не проиграла бы. Тем более что честных боев они не признавали по определению...»

– Ты про гончих давай, – поторопила Осси, подстраивая линзу.

«Даю... и если ты не будешь меня все время перебивать...»

– Буду! – Осси отложила трубу и строго взглянула на свой живой браслет. – Буду перебивать! Потому, что у нас, знаешь ли, дорогая моя, диалог для наиболее полного выяснения интересующих меня моментов, а не твое выступление с докладом на тему «Лехорт и его всадники, как основная ударная сила в лиловом мятеже». Смотри, отдам тебя в университет лекции читать, там тебе школяры быстро напомнят, где у змеи хвост.

Осси снова потянулась за трубой, а Хода, обижено помолчав, продолжила:

«Так вот... гончие... Поскольку наш ангел-отступник был очень мобилен, Охенте пришлось создать для новой гвардии достойное средство передвижения. И тогда он создал гончих, а всадники, оседлавшие их, после этого и стали именоваться всадниками...»

– Иди ты!

«Да, – Хода сарказма не заметила, или сделала вид, что не заметила. – Итак, он создал сорок девять тварей, то есть они были выпущены, если можно так выразиться, весьма ограниченным тиражом...»

– Можно так выразиться, – разрешила Осси. – Тем более что ты уже так выразилась.

«Тварей он создавал старательно и с выдумкой, как и все, что творил, впрочем. Он был очень, знаешь ли, очень внимателен к мелочам. То есть, мелочей для него вообще не существовало. В результате получились эти зверюги, немного похожие на очень больших собачек, но к собакам отношения никакого не имеющие...»

Осси уткнулась в трубу, пошарила взглядом по лабиринту гробниц и выбрала неспешно прогуливающуюся по центральной площади тварь.

Создание, надо сказать, было премерзостное – огромная, размером с небольшую лошадь, и, действительно, отдаленно напоминающая  собаку, тварь была бледно–лилового цвета с болезненно прозрачной, как бумага, кожей, на которой отвратительным узором выступали фиолетовые вены.  Морда у нее была очень длинной и вытянутой, а ушей не было вовсе – вместо них зияли неровные дыры, затянутые молочного цвета пленкой. Губы были такого же цвета как кожа и очень тонкие, наверное, чтобы лучше зубки видны были. А зубки, надо сказать, у зверюги были отменные – длиннющие, узкие как иглы, загнутые внутрь и очень–очень частые. Казалось, что вся пасть состоит из одних только зубов, густо насаженных там, в три ряда.

«... магические, а просто...»

– Прости, что ты сказала? – Осси настолько увлеклась изображением, что ненадолго потеряла звук, перестав слушать Ходу.

«Я говорю, что гончие, это – обычные, так сказать, твари. Не магические. Это означает, что хотя они и были созданы магическим путем, сами они магией, хвала Страннику, не обладают. Зато они достаточно хорошо вооружены...»

– Вот отсюда – поподробнее, пожалуйста!

«Изволь. Во-первых, зубы. Они не ядовитые, по счастью, но поскольку эти милые зверюшки очень в еде неразборчивы, и жрут все что ни попадя, то укус их почти наверняка вызывает заражение, – просто от грязи. Не говоря уж о том, что зубки-то очень не слабые. Да и много их...»

Осси снова перевела взгляд на зубы твари. Да уж... что и говорить... Такой не то, что палец в рот не клади, но и близко лучше не подходить.

«Во-вторых, лапы. Лапы у них мощнейшие. Удар убивает наповал, так что от них тоже лучше держаться подальше...»

– От них, вообще лучше держаться подальше. И не только от зубов и лап, а от всех целиком, – сказала Осси, разглядывая мощную трехпалую ступню с толстенными бордовыми когтями, насаженную на гору бугристых мышц, называемых у этой твари лапой.

«В общем, ты права, – лучше держаться на расстоянии, и не забывать, что у этих милых созданий есть еще и хвост!»

Хвост – это была отдельная песня! Причем те, кто эту песню прослушал до конца, отправились прямиком за Вуаль, безо всякой визы и прочих бюрократических проволочек. Представьте себе полуторардовый хвост, толстенный как бревно и покрытый к тому же острыми, как бритва, пластинами. А на конце еще и острейший трехгранный шип.

«Их кожа кажется очень тонкой и ...»

– Это не так?

«Совсем не так! Обычный клинок разрубит, конечно, но если только бить со всей дури. С Гасителем, конечно, будет проще...»

– Ну, хоть тут повезло. Что еще?

«Еще они очень быстры, ловки и замечательно прыгают. Далеко и высоко...»

– Хорошо хоть не летают!

«Не говори! – Согласилась Хода. – В общем, подытоживая, гончие, это – идеальные высокоскоростные, почти неутомимые машины для убийства и последующего пережевывания живой плоти. К тому же они обладают невероятной регенерацией...»

– То есть их не убить?

«То есть, их не поранить. Царапины зарастают почти мгновенно, а глубокие порезы для них – те же царапины. Их можно расчленить. Новые головы, милостью Странника, у них пока не отрастают!»

– А лапы?

«Лапы тоже».

– И на том спасибо!

Осси отложила трубу и посмотрела на Ходу.

– Ну и что ты посоветуешь? Я, так понимаю, что простым удалым наскоком с непременным размахиванием мечом, пусть даже Гасителем, мы мало чего добьемся.

«Ну, чего-то добьемся, конечно, но в конце нас сожрут».

– Я, примерно это и имела в виду.

«Тогда есть два других пути...»

– Накрыть их всех разом, а потом уже, размахивая мечом, добить тех, кто задержался по эту сторону Вуали...

«Либо разделить их, а потом кончать по отдельности. Если по отдельности, то шансы справиться с ними у тебя, да еще с таким помощником, есть».

– Помощник это ты? – На всякий случай уточнила леди Кай.

«Ну, в данном случае, я вообще-то имела в виду Гаситель», – скромно сказала Хода.

– Понятно. А оба эти варианта не приводят случайно к финалу, в котором нас опять-таки  жрут?

«Могут. Но с существенно меньшей вероятностью».

– Да... Если их разделить, то это будет дольше, да еще и не факт, что они разделятся, – размышляла вслух Осси. – Если разом накрыть... Да чем их всех накрыть на такой площади... Слушай, а что у них с нюхом? Нас ведь они пока не чуют?

«Не знаю. То есть не знаю, что с нюхом, – пояснила Хода. – Вроде не чуют, а что?»

Осси мотнула головой:

– Так, думаю...

За это время на кладбище мало что изменилось. Разве только чуть переместились те две, что в круге, да еще тварь, которая патрулировала периметр, сменила направление, и теперь самозабвенно нарезала круги в обратную сторону.

«Наверное, это чтобы голова не закружилась», – решила Осси и некоторое время молча барабанила пальцами по рюкзаку.

– Можно попробовать так... – Осси задумалась и снова замолчала, а Хода подняла голову, всем своим видом выражая внимание.

– Можно так, – продолжила девушка. – Мы тихо-тихо побираемся ко входу и ждем там, когда патрульная поравняется с нами...

Осси потерла лоб и продолжила:

– Она равняется с нами, в этот момент я бросаю кристалл в центр, и это должно либо убить, либо хотя бы на время прибить тех трех. Пока кристалл летит, мы кончаем патрульную, а потом идем разбираться с теми, кто в центре... Вот, примерно, так.

Осси замолчала. Хода тоже не спешила с комментариями, что, в общем-то, было на нее не очень похоже.

– Ну, что скажешь? – Наконец, не выдержала девушка.

«Не знаю... А может – ну их? Пусть себе торчат тут дальше... А мы пойдем себе потихоньку... Что у нас других дел нет что ли? Ну не похоронишь ты неизвестно чьего короля... Нам, между прочим, еще до Слезы добраться надо. А потом еще выбраться…»

Осси задумалась. В том, что говорила Хода, резон был – кто бы спорил! Ввязываться в ненужный, лишний, так сказать, бой смысла особого не было. Осси вообще, если это было возможно, лишней драки старалась избежать, и всегда презирала тех, кто первым опрокидывал стол в кабаке, засучивая рукава, или, не сумев выждать нужного момента, бросался на врага, размахивая мечом и энтузиазмом. Дураки эти жили не долго и умирали быстро.

В бою, как и в жизни, все решали не сила и скорость...

Уж чего–чего, а этого у леди Кай хватало. На двоих, а то и поболее. Учили-то и готовили ее отменно. Долго, нудно и старательно ее учили.

Ей было всего-то, лет пять.  Ее сверстницы, да и многие юные графини постарше, еще в куклы играли и раз в неделю разучивали азбуку, когда отец Осси, почтенный член Лиги, уже тогда мечтавший, что Осси со временем пойдет по его стопам, отправил совсем еще маленькую дочку в Пустынь Шестого Посоха – высокогорный монастырь, затерянный почти на самом краю мира. Ох, как  плакала тогда мать и как умоляла отца пожалеть маленькую девочку. Умоляла пощадить и ее тоже, и не разлучать с дочерью. Но отец тогда настоял на своем, хотя мать любил очень. Он всегда умел настоять на своем.

Осси прожила в монастыре десять долгих лет, постигая жизнь, науки и тайное искусство боя. Домой к родителям уезжала раз в год всего на десять дней, причем восемь из них занимала дорога. И в монастыре ей никто поблажек не делал – лупили, ругали и наказывали, как и всех. Не смотрели, что графиня, что маленькая и, что девочка... Монахи были суровыми аскетами и птенцов своих учили тому же.

Выучили.

Потом был королевский университет, куда ее зачислили по настоянию, опять же, отца, невзирая на ее, еще весьма и весьма юный возраст. Там среди студиозов на два–три года постарше и понаглее ей пришлось быстро взрослеть, отстаивая свою точку зрения на жизнь. Пара разбитых носов и фингалов под глазами первых университетских красавиц и несколько сломанных рук, обязательно левых – чтобы лекции писать могли – вывели ее из-под насмешек и издевательств в ранг первой задиры и заводилы всего университета. Ни одно приключение больше не обходилось без ее участия и благословления. И при этом она закончила университет с Монаршим Отличием и преуспела лучше всех в выпуске.

А все шесть лет обучения Осси тайком и, ни разу не пропустив, дважды в седмицу бегала на обучение к тому самому инструктору королевских Клинков Арго Мершу. И билась с ним до седьмого пота, а потом переодевалась и спешила на занятия по бальным танцам.

На пятом году этих боев, грозный усач, нахмурив брови, признал, что научить больше нечему барышню он не может. И было это после того, как Осси с утра и до первых сумерек вела бой со сменяющимися противниками и не получила не царапины, чего нельзя сказать о двенадцати отборных гвардейцах. Эта была знатная похвала инструктора, правда потом он, быстро совладав с внезапно охватившем его смущением, добавил: «Потому что бездарна очень и, вообще... не того полу!». Тем не менее, похвала эта, была для Осси самой дорогой и по сей день, хотя слышала она их за свою жизнь уже предостаточно…

Так что драться леди Кай умела, дай Странник каждому! И сейчас еще хоть раз в неделю, но выкраивала время, чтобы форму поддержать. То с учителем Логено, занятия которого всегда расписаны на месяц вперед, то просто с кем-нибудь по случаю или на спор.

Драться Осси умела. И магию знала и чувствовала. На это еще семь лет ушло...

Так что с силой и умением проблем не было.  И бог не обидел, да и сама постаралась.

Но в бою, как и в жизни, все решал рассудок.

А вот он-то, вкупе со здравым смыслом, как раз и подсказывал, что драться сейчас надо.

Очень надо.

Что нельзя оставлять у себя в тылу такие подарочки. Они при случае, сзади-то набросятся и зубки свои покажут еще. Только это будет тогда, когда это им будет сподручно, а не тогда, когда Осси за них уже все решила!

Так что надо драться, господа! Надо!

– Не хочу я их сзади оставлять. Не знаю, что нас впереди ждет, чтобы еще назад все время оглядываться... Ладно бы, просто зверье было... А они ведь тут, чтобы, таких как мы не пускать. Они и не пустят, дай им только шанс, – коротко просуммировав свои мысли, сообщила Осси. – Так что пойдем, как сказал поэт, задуем искры их жизней.

«Или погасим», – намекая на Гаситель, скаламбурила Хода.

– Пойдем, погасим, – согласилась леди Кай.

«Пойдем… А с ним, что делать будем?» – Спросила Хода.

– С кем? – поинтересовалась Осси.

И вдруг услышала знакомое:

– Тям.

Сказать, что леди Кай удивилась – это все равно, что не сказать ничего.

Она просто опешила от удивления, обалдела в изумлении и, разинув рот, обомлела и остолбенела одновременно.

А потом повернула голову.

И вытаращила глаза.

Рядом с ней, на расстоянии вытянутой руки, сидел рыжий, как абрикос, комочек, чуть больше пивной кружки размером, и пушистый до невозможности. Его маленькая голова была увенчана острыми ушками с темными кисточками на концах. Он сидел и смотрел на девушку, забавно хлопая большими круглыми ярко-желтыми глазенками. Потом сморщился и начал тереть лапкой черную пуговку носа. Ладошка у него была совсем как человеческая, только маленькие шустрые пальчики заканчивались острыми черными когтями.

Прекратив тереть нос, он замер, а потом со всего размаху ударил себя по левому уху и чихнул так, что аж подпрыгнул, смешно взметнув свой длинный пушистый хвост. Потом снова замер, хлопая глазами в обрамлении густых темных ресниц, и требовательно повторил:

– Тям.

Осси потихоньку начала приходить в себя.

– Ты почему меня не предупредила? Я же тебя просила... – накинулась она на Ходу.

«Не злись. Он не опасен, а я просто хотела посмотреть, что ты будешь делать...»

– Посмотреть, что я буду делать? А если я окочурюсь тут, что ты будешь делать?

«Не окочуришься...» – тихо проворчала Хода.

Спорить было бесполезно. Хода либо соглашалась сразу, либо упиралась до победного, и тогда было проще уступить и не связываться. Поэтому Осси плюнула и оставила ее в покое, повернувшись к Тяму.

– Ну и что нам с тобой делать? Ты, вообще кто?

– Тям нам ням.

– А... – протянула Осси. – Это, конечно же, все меняет...

– Тям.

– Ты знаешь, кто это? Это что – зверюшка, или что это вообще? – девушка повернулась к Ходе.

«Если честно...»

– Ну?

«Я не знаю... Наверное, очередной реликт. Берем?»

– Погоди пока. Ты насчет магии говорила…

– Тям. Нам тям, ням, – вступил в разговор гость.

«Магия у него есть. Причем в неимоверных количествах. Он – как бездонный колодец, наполненный чем-то... Наполненный... В общем, я не знаю, чем он наполнен», – призналась Хода.

– Ну, ты нас-то хоть не съешь? – Осси протянула к Тяму руку.

Он поерзал на попе, на всякий случай, отодвигаясь в сторону, и исподлобья покосился сначала на девушку, а затем – на протянутую руку.

– Ну... давай лапу, – Осси старалась говорить ласково и продвигала руку очень медленно. – Ну... давай, не бойся! Тям?

– Тям, – согласился абрикосовый комочек, и, ухватившись всей лапой за протянутый палец, потянул его к себе. – Нам тям.

– Вот и славно. Подружились. Давай я тебе печенье дам. Будешь?

Тям выпустил палец и даже чуть привстал, вытянув голову и не сводя широко распахнутых глазенок с девушки.

Осси покопалась в недрах рюкзака, достала оттуда печенюшку и разломила ее пополам. Одну половину отправила себе в рот, а другую осторожно протянула Тяму.

– На, кушай.

Тям схватил кусочек, и, аж подпрыгнув на месте, заверещал что-то про тямов и намов.

– Все... все... Кушай, – Осси попыталась успокоить зверюшку, которая только что в пляс еще не пустилась, но, похоже, уже собиралась.

– Везет же нам на живность, – ни к кому собственно не обращаясь, произнесла Осси.