Луч света, протиснувшийся сквозь
оставленную по недосмотру щель в ставнях, перечеркнул темноту и заставил
ее, недовольно ворочаясь расползтись по углам, освободив место для
задорного хоровода пылинок...
В углу снова застонал Иффа. Осси
поднялась и двинулась туда, где на куче в беспорядке сваленных мешков
лежало тело ее нового знакомого, еще вчера такого жизнерадостного,
невозмутимого и полного планов на будущее...
«Надо уходить. – Хода нарушила молчание первой, и первой же озвучила мысль, которая висела в воздухе.– Сейчас малец доберется до дома,
подымет тревогу, растрезвонит про монстра на мельнице, который
выпрыгивает из окон и убивает всех направо и налево – народ его
послушает, посмеется, а потом, почесав в бородах и затылках, пойдет
проверять…»
- Держи! – Осси вытряхнула из рюкзака
кусок окорока, предусмотрительно захваченный в кладовке, и кинула его
хилависте. Потом подумала немного и вслед за окороком на пол шмякнулся
круг кровяной колбасы. – Отсюда не шагу! Понял?
А с перстнем, тем временем, произошла
новая метаморфоза, и тот мутант, который возник когда-то из слияния трех
черепов вдруг ожил, и теперь как-то очень не по-доброму зыркал по
сторонам злющими сапфировыми глазками, периодически разевал пасть,
демонстрируя окружающему миру остро отточенные клыки...
- Прости, – Осси сидела на поваленном
дереве и жевала травинку. Горьковатый сок зеленого листа был для нее как
добровольно наложенная на себя епитимья. – Он уже почти мертвым был. Мы ничего не могли сделать…
- А ты говорил, вроде, - она одна
будет? – Тихо вполголоса спросил чернявый парень своего соседа,
старательно натиравшего правый глаз огромной волосатой ручищей...
...Только темное облако сгущалось над Новоспасским кладбищем, зависнув прямо над почерневшими деревянными крестами, словно примеряясь, как бы ему половчее на землю улечься. А из могил уже тянулись навстречу ему бледные полупрозрачные тени. И не просто поднимались они, а будто стремились влиться, соединиться с этой новой непонятной силой воедино, а покуда вздымались дымными столбами, сгибающимися, будто под порывами внезапно налетевшего ветра. Вот только ветра никакого не было и в помине. А от теней этих ползли и ползли ввысь тонкие нити. Ветхие, спутанные и темные, будто прогнившая бечевка...
...Левый глаз его был вывернут каким то совершенно неестественным образом, будто смотрел-то он одновременно и на нее и, в то же время, силился разглядеть что-то важное и очень интересное внутри себя. Это – левый… А правый… Правого не было вовсе…
Вместе с половиной черепа.
Вместо кожи и волос там зияла огромная дырина, в которой бултыхалось что-то очень похожее на студень, а скорее даже – на мучной пудинг с мелкими розовыми прожилками. В любом случае, выглядело это ужасно. А рядом, на искореженной и треснувшей в нескольких местах торпеде среди мелких колючих осколков стекла растекались мутной лужицей его брызнувшие наружу мозги. Серые и мерзкие словно сопли. И кровь…
