- Да уж… - глубокомысленно изрек хилависта. – Повезло нам, что ты с порталом на этот раз угадала… А то болтались бы сейчас неизвестно где, и всю бы эту красоту пропустили… - он повел глазами по сторонам, не прекращая набивать рот копченым окороком, вымоченным в темном пиве.

Просто невероятно было - сколько же еды в него влезает. Осси, вот, давно уже насытилась, запила незапланированную трапезу неплохим, хотя и немного горьковатым вином, почерпнутым из стоящего рядом бочонка, собралась и готова была двигаться дальше, а раздувшийся сверх всякой меры шар все жрал, жрал и жрал, при этом, к тому же, ни на миг не замолкая.

Открывшийся под статуей Олиса портал перенес леди Кай и Ташура не куда-нибудь в тар-тарары, и даже не на очередной остров из белого песка, а в место значительно более приятное и привычное. И в этом хилависта был безусловно прав.

Шагнув в ревущий столб света, взметнувшийся из-под ног каменного истукана, Осси оказалась в самой что ни на есть обычной, нормальной и абсолютно человеческой кладовке. И это не могло не радовать, тем более, что кладовка это была доверху набита очень даже приличной едой и, как позже выяснилось, весьма недурственными напитками. И это при том, что размеры ее были очень даже не маленькими.

Осмотревшись, а затем осторожно выглянув наружу, и убедившись, что ничего страшного и неприятного им пока не угрожает, леди Кай решила ненадолго здесь задержаться. Во-первых, чтобы немного подкрепиться, а главное – подкрепить исстрадавшегося и изнывшегося хилависту, а, во-вторых, - немного перевести дух, после довольно-таки напряженного времяпровождения, выпавшего на ее долю этим утром.

Задержалась, подкрепилась и перевела. А теперь вот дожидалась Ташура, который, похоже, решил истребить абсолютно все накопленные здесь запасы. Во всяком случае, останавливаться он, вроде бы, пока не собирался.

- Только ты уж, давай, голуба, в следующий раз сразу угадывай, - продолжал разглагольствовать хилависта, нимало не смущаясь тем, что при каждом слове у него изо рта вываливаются огромные куски пирога с сыром. – Так, чтобы с первого раза. А не то, второго, не ровен день, можно и не дождаться…

- Я не угадывала, - Осси нахмурилась. – Ни в первый раз, ни во второй.

- Ага, не угадывала она… - хилависта только что подобрал с пола потерянные куски и теперь старательно их заглатывал. – Скажи еще – знала.

- Знала, - кивнула леди Кай. – То есть, в первый раз, конечно, не знала. Но первый раз - это, вообще, - недоразумение. Ты просто не понял…

- Конечно. Не понял, - хмыкнул Ташур. – Куда мне убогому… А чего тут понимать, когда сама ясно сказала, что портал правильный!

- Да не говорила я, - Осси махнула рукой. – Ладно. Не важно… А, вот, во второй раз – действительно знала, что это Олис.

- Да? – Хилависта с недоверием посмотрел на девушку. Даже жевать перестал на какое-то время. – Знала? И откуда же?

- Так они сами нам все и сказали…

- Они? – Вскинулся Ташур. – Сказали?.. Что они сказали? Белиберду они сказали! Бред они полный несли! А вот умного что-то я ничего от них не услышал…

- Сказали, - упрямо стояла на своем леди Кай. – Вот смотри…

- Смотрю, - буркнул Ташур, с удовольствием принимаясь за птицу, под соусом из чентурианских орехов. – Кстати, - пробовала? Обалдеть можно, какая вкусняха!

Потом подумал немного и  вздохнул:

– И зачем я столько мяса съел… Теперь ведь не влезет… Ну, так, что у тебя там? На что смотреть-то? – И он принялся с наслаждением вгрызаться в покрытую румяной корочкой дичь, не забывая время от времени подлизывать бурый остро-пахнущий соус.

- На то, что они говорили, смотри.

- Ну?

- Помнишь, Олис сказал, что соврал только один из четырех?

- Помню, - буркнул Ташур. – Я все помню. Только смысла в этом бреде не вижу.

- Это не бред, - мотнула головой Осси. – То есть, - не совсем бред. Вот подумай сам. Если соврал Телис, который сказал, что Зехис ошибается, значит Зехис сказал правду, а, следовательно, кто-то из первых двух тоже соврал. Так?

- Логично, - согласился Ташур, расправившийся с половиной птицы и теперь с удовольствием обсасывающий крылышко.

- А тогда получается, что из четверых соврали двое – кто-то из первых двух и еще Телис.

- Ты же сказала, что только один… - насупился хилависта.

- Правильно. Только это не я сказала, а Олис. А это значит, что Телис говорил правду.

- Ну и что? Думаешь, понятней стало?

- Сейчас станет, - улыбнулась Осси. – Раз Телис сказал правду, то Зехис действительно ошибался, а это значит, что и Азис и Ремис говорили правду.

- Да? – Отозвался Ташур, с хрустом перемалывая своими крепкими зубищами костяк несчастной птицы. – Это значит, что это именно это значит?

- Именно это. Азис сказал, что портал – либо у Ремиса, либо у Олиса, а Ремис был уверен, что не у него. Что получается?

- Что? – Эхом отозвался хилависта.

- Получается, что портал это – Олис… - Осси замолчала победно улыбаясь. – Видишь, как все просто?

- Просто? – Хилависта сыто рыгнул. – Вот это было просто… А то, что ты тут несла… - он еще раз рыгнул. - Заразилась ты от них что ли? Мало мне эти остолопы мраморные мозг выносили, так теперь еще ты принялась… Хватит! Угадала и угадала. Молодец! Возьми, вон, с полки буженинку! А лучше, вот из той кадушки, дзяпшу из фасоли с грибами попробуй. А меня оставь со своими этими «правда-неправда», «соврал-обманул»… А то у меня уже голова болит.

- Это у тебя от обжорства голова болит, - усмехнулась Осси. – Да и где у тебя голова, если ты сам по себе - голова?

- А, вот, где надо, - огрызнулся Ташур. – Видишь, ты даже голову от тела отличить не можешь, а туда же: «он сказал, это значит…». И вообще, если дзяпшу не будешь, то пошли уже! Сколько тут торчать можно?

Осси только рот от такой наглости открыла. А хилависта, как ни в чем не бывало, подкатил к двери, которая словно почуяв его приближение, уже потихоньку распахивалась. Причем, сама-собой, и невзирая на предусмотрительно запертый засов и наложенное интессой заклинание – не самое сложное, правда, но все ж таки… Вот так, вот… Что называется легким усилием мысли…

- Ну, идем, или как?

- Идем, - ответила Осси, хотя ответа от нее никто, по большому счету, и не ждал, потому что хилависта уже выкатился в коридор и из поля зрения пропал.

Ну, а поскольку других выходов из кладовки не было, то получалось, что путь к очередному порталу проходил именно там, и леди Кай двинулась вдоль по коридору вслед за Ташуром, не забывая при этом заглядывать в двери, которых было тут превеликое множество.

Коридор был подстать кладовке. То есть, таким же обычным, нормальным, добротным и ухоженным. Не в том смысле ухоженным, что по нему без устали туда-сюда сновали разные непонятные личности, а в том, что содержался он в идеальном порядке: старая кирпичная кладка хоть и потрескалась в нескольких местах, но выглядела вполне надежно – не крошилась и не обваливалась, светильники, закрепленные на стенах были доверху залиты маслом, светили ровно и не чадили, а пол, выложенный каменными плитами, был старательно выметен. Словом, хозяева – кто бы они ни были, - следили здесь за чистотой и порядком со всей тщательностью и прилежанием.

Окон тут не было и в помине, и это вполне недвусмысленно намекало на то, что находилась Осси где-то в подвале, где обычно и располагаются всевозможные чуланы, погреба и все такое, без чего не обходится ни одно хозяйство, и особенно если оно большое. А то, что оно большое не было у леди Кай никаких сомнений, потому как все двери, которые располагались по правой стене бесконечно длинного коридора вели в помещения, сильно походившие на ту кладовку, в которую она попала, покинув остров пяти статуй. Различалось только их содержимое.

Одна комната была отведена под винный погребок, заставленный одинаковыми как на подбор бочонками, в другой хранился садовая утварь, содержащаяся в образцовом порядке, а в третьей – по которой бродила теперь леди Кай, была сложена отслужившая свой век мебель. Самая простая, незатейливая, но все еще в неплохом состоянии. Но даже эти уже ненужные никому вещи были не свалены абы как, а расставлены аккуратно и почти бережно. По всему, заправлял всем этим хозяйством большой педант, сумевший создать и поддерживать почти идеальный порядок даже в таких – далеких от чужих глаз местах.

Закончив свою краткую экскурсию по миру провинциального антиквариата, и уже пробираясь меж потрескавшихся от времени столов и шкафов к выходу, Осси зацепила край холщевого покрывала, накинутого на высокое старинное зеркало.

Скорее всего, огромное серое полотнище и так держалось на честном слове, самым своим краем цепляясь за угол резной рамы… А, может, это был каприз судьбы, посчитавшей, что пора бы уже напомнить леди Кай, что расслабляться в незнакомых местах ни в коем случае не следует. Но, как бы то ни было, а широкое, как парус рыбацкой лодки, полотно беззвучно скользнуло на пол, взметнув небольшой клуб пыли, и обнажив мутную поверхность стекла.

Закрутившись словно дым на ветру, полотнище накрыло замешкавшегося и не ожидавшего никакой подлости хилависту, перепугав его до смерти, и заставив несколько раз оглушительно чихнуть. Покончив с этим важным и интимным делом, Ташур задергался из стороны в сторону, изрыгая громогласные проклятия в адрес «идиотской тряпки» и «одной неуклюжей толстухи, у которой глаза не пойми откуда растут», но положение его от этого нисколько не улучшилось.

С трудом сдерживая хохот Осси нагнулась чтобы помочь бедолаге выпутаться из спеленавшей его словно мумию материи, но совместная их с хилавистой борьба за свободу и полную независимость привела к тому, что положение его только ухудшилось. Окончательно запутавшись в широких складках пыльного савана, хилависта обессилено замер и теперь только злобно шипел, призывая все горести Грани на головы «бережливых остолопов, сваливших сюда всякий хлам и никому ненужную рухлядь».

Наконец он сдался:

- Ладно… Вытаскивай уже!

А потом, прошипев что-то неразборчивое, добавил, явно делая над собой усилие:

- Пожалуйста!

«А, может, так оставим? - Предложила Хода. – Смотри, как здорово – не видно его и почти не слышно».

Осси хмыкнула.

- Что? Что ты удумала? – Завизжал хилависта, как резанный, мотаясь из стороны в сторону в своем тряпичном плену. - Снимай! Снимай быстро, тебе говорю!

- Да снимаю я. Снимаю, - улыбнулась Осси, распутывая холстину. – Не волнуйся! И не крутись!

Высвобожденный Ташур откатился в сторону и заворочался на месте, пытаясь стряхнуть с себя пыль и путину.

- Не волнуйся … Ишь ты, - не волнуйся… - бормотал он. – Посмотрел бы я, как ты бы на моем месте не волновалась… Сама-то, вон, чистая…

Осси поднялась с колен и повернулась к зеркалу.

Чистая? Да, вроде, чистая. Только растрепанная… Будто ураган ее расчесывал. Хотя, если вспомнить тот ветродуй, который ее охаживал, когда она на остров мантихор высаживалась, то так оно, пожалуй, и было. Да и потом тоже, все оно как-то не на пользу прическе шло…

Осси вздохнула и начала приводить себя в порядок, украдкой поглядывая на хилависту, который со своей задачей успешно справлялся и от повисших на нем клоков паутины уже почти избавился.

Впрочем, ей тоже не так уж много времени потребовалось, чтобы наскоро расчесаться и затянуть волосы в хвост. Покончив с этим, она вновь повернулась к зеркалу, чтобы оценить результат…

Повернулась и обомлела.

Сначала даже не поняла. А когда поняла, то все равно не поверила, и даже руку подняла, чтобы проверить.

Нет, все верно… Волосы ее были собраны в хвост, по сторонам не болтались и на плечи не спадали.

А вот с отражением ее дело обстояло совсем иначе.

Из зеркала на нее смотрела леди Кай, не сказать чтобы с навороченной, но все ж таки довольно аккуратной прической, которую не то чтобы в походных условиях, но и дома-то просто так  не сделаешь.

Некоторое время отражение в зеркале наслаждалось ее растерянностью, а затем ухмыльнулось.

Причем, как-то нехорошо оно это сделало.

Не по-доброму.

Затем, внимательно осмотрев леди Кай, оно скривилось и качнуло головой, всем своим видом выказывая, что ни внешний облик, ни богатый внутренний мир своего визави оно не одобряет, и широко улыбнулось… Распахнув пасть, что называется, от уха до уха, и явив острые до отвращения зубки, коими рот его был утыкан в великом множестве.

И прежде, чем леди Кай успела что-нибудь сообразить, отражение рвануло вперед, к ней, совершенно спокойно преодолевая тонкую стеклянную преграду, и оборачиваясь мутной темно-серой тенью, струящейся из зеркала.

Тень эта прожигала амальгаму, будто пергамент, заставляя ее дымиться, сворачиваться и прорываться черными дырами с горящими и расползающимися в сторону краями. Дыры эти росли, множились, объединяясь в нечто единое, пожирающее собой все пространство зеркала, а из них истекали все новые и новые ручейки теней вливаясь в сгусток, набухающий прямо перед глазами леди Кай.

«Назад!» - истошно заорала Хода, но было уже поздно, потому что сгусток этот разбух, сделавшись непроницаемо-черным, вытянулся вперед и в стороны, края его сначала размылись, а затем принялись клубиться и завиваться, выворачиваясь тонкими вертлявыми щупальцами.

Народившийся сумрак обернулся чем-то жирным и вязким, и это что-то метнулось вперед, сшибая леди Кай с ног и не давая дышать.

Все это произошло, что называется, в мгновение ока, и прежде, чем Осси успела что-то предпринять, она оказалась на полу полностью обездвиженной.

Густая черная мерзость залепила уши, нос и глаза, полностью лишив интессу зрения, и теперь норовила просочиться в рот сквозь плотно сжатые губы. Дыхания не хватало, лицо, будто исколотое тысячами раскаленных иголок, горело, а где-то под крепко зажмуренными веками крутились, сталкиваясь и наезжая друг на друга, радужные колеса. От этого жутко тянуло в сон, и даже невыносимая боль в висках не могла удержать Осси по эту сторону реальности.

Она чувствовала, что сползает, соскальзывает в мягкое, убаюкивающее небытие, оставляя свое не нужное больше ей тело тому… Тому, кто… Тому, кто страстно этого желал. Но даже это не могло удержать ее в сознании и она скользила дальше и глубже, и только рука ее, подчиняясь раз и навсегда вбитым рефлексам, продолжала судорожно сжимать рукоять меча, такого никчемного и бесполезного перед лицом нового врага.

Осси тонула. А вместе с ней тонули мысли, растворяясь в вязкой темноте выплеснувшегося отражения, тонули воспоминания, угасая и испаряясь в окутавшем ее безвременье, а мечты… Мечты и желания покинули ее плененную душу первыми, освобождая место для новых целей и устремлений, порожденных чужим телом и чуждым миром.

Все быстрее вращались радужные колеса, все бледнее они становились, и все больше жгло опаленное дыханием тени лицо. Осси срывалась в бездну, и не было, казалось, в целом мире силы способной это остановить…

Впрочем, сила такая была, и была она совсем рядом. Слеза Лехорта, бережно упакованная в походном рюкзаке леди Кай, способна была вызвать к жизни если не саму погибель, то очень близкое ее подобие, и шутя и играючи стереть с лика земного не только пару старых зеркал с одичавшими от скуки отражениями, но и саму эту Ступень Странника, отправив ее в бесконечный дрейф по волнам забвения. Вот только…

Вот только не знала этого Осси Кай. А если б даже и знала, то все равно не дотянулась бы до Слезы, ибо к этому моменту даже проблеска мысли уже не было в ее сознании. Она угасала…

Все, что произошло с леди Кай, случилось слишком быстро даже для хилависты. Но все же его рефлексы, подстегнутые к тому же узами крови, породившими в самом его сердце невыносимую жгучую боль, оказались быстрее. Да и не могло его отражение чье-то врасплох застать, даром, что и сам он был порождением зазеркальных глубин.

Едва заметив - даже не заметив, а только лишь угадав намерение тени выплеснуться наружу, он моментально покрылся влагой, - будто испарина на гигантском лбу выступила, и заблестел, резко увеличивая свое альбедо[1].  А в тот момент, когда леди Кай с грохотом приложилась на пол, он, будто устав отражать чужой свет, вспыхнул сам, да так, что стоявший рядом комод вмиг обуглился, а в комнате на краткий миг не осталось ни одной тени. Все они сгорели в белом пламени вспыхнувшего над самым полом солнышка.

С хрустальным звоном разлетелось в мелкие осколки полотнище зеркала, а черную мразь, опутавшую неподвижно лежащую на полу леди Кай, сдуло солнечным ветром будто пыль. Сдуло и сожгло дотла, не оставив даже пепла, и развеяв в воздухе без следа. Лишь долгий протяжный крик еще долго гулял от стены к стене, но Осси его не слышала. Как не слышала она и тяжелого вздоха хилависты, только что спасшего ей жизнь…

Очнулась она оттого, что кто-то вылизывал ее лицо огромным шершавым языком, как делают это пастушьи собаки в горах, спасая занесенных лавиной людей. Прикосновения эти были приятными, нежными и в то же время омерзительными. Причем, чем дальше, тем больше брезгливости они рождали и, наверное, именно это нарастающее в ней чувство гадливости и привело ее в себя окончательно.

Застонав, Осси приподнялась и села, облокотившись на почерневший от недавней вспышки шкаф, и, поднатужившись, отпихнула двумя руками хилависту, все еще продолжавшего вылизывать ей лицо.

- Все-все. Хватит…

Хилависта с сомнением глянул на нее, но возражать не стал, чуть откатившись назад.

- Ну как ты?

- Ничего… - Осси поморщилась и потерла висок. – Голова раскалывается… Жутко просто…

- Пройдет, - буркнул Ташур. – Всегда проходит, и сейчас пройдет.

Что-то не весел ее герой был. Да не то, что – не весел, а просто – хмур, как туча.

- Спасибо тебе… Если б не ты – не знаю, чтоб со мной было…

- Если б не я – тебя бы уже не было, - проскрипел хилависта. – А если б не дурь твоя, то ничего бы этого вообще не было.

- В смысле? – Снова поморщилась Осси. Каждое слово, каждый звук рождали новую боль, отзываясь глухим ударом молота в голове.

- В смысле, что незачем было тогда в предел отражений солнечный свет тащить и им там во все стороны размахивать! И в смысле, что говорил тебе к зеркалам не лезть и близко не подходить! – Заорал хилависта, и каждое его слово било как бог-колокол, чьи удары слышны за десяток горизонтов от Фероллы.

От крика его у Осси снова все поплыло перед глазами, и она покрепче ухватилась за толстую ножку шкафа, чтобы снова не грохнуться на пол. А хилависта не унимался:

- Говорил, или нет?

- Говорил, - прошептала Осси. – Не кричи так… Голова…

- Голова? – Взвился Ташур. – Ах, извините! Голова… Как же это я забыл?.. Голова… А ничего, что из-за тебя мне пришлось сомбору[2] укротить? У тебя, вот, голова болит, а ее больше нет!

- Сомбору? – выдохнула Осси. – Какую сомбору?

- Какую… - передразнил хилависта. – Сехену. Только тебя ж это не волнует, никчемка! А Сехена она… Она была такой красивой, - вздохнул он. – И доброй… Стихи любила…

- Красивой? – Осси тряхнула головой, позабыв, что делать ей этого сейчас никак нельзя. – Доброй? Ты что – ее знал? Эту… Эту… тень?

- Кому тень, а кому… - хилависта сокрушенно вздохнул. – Знал. И еще как знал… Мы с ней… Впрочем, теперь это уже не важно, а тебе – так и, вовсе, не интересно… В общем, знал!

- А как?.. – Осси поняла, что ничего, - вообще ничего, - не понимает. – Как ты мог ее знать, когда ты тут никогда не был?

- Где не был? – Теперь настала очередь удивляться Ташуру.

- Ну, тут. На Ступени на этой.

- А причем тут Ступень? Она же из зеркала…

- Ну, да, - согласилась Осси. – Из зеркала. А зеркало где? Тут.

- Какая разница, где оно, - снова заорал хилависта. – Не смыслишь ничего в этом, так и молчи! Я тебе почему тогда говорил, чтобы ты зеркал избегала?

- Не знаю, - пожала плечами леди Кай. – Я не поняла.

- Не поняла она! Да ты и не пыталась понять! Я же тебе сказал, что тебя запомнили!

- Сказал.

- Вот, видишь! А раз запомнили, значит – достанут! А уж из какого, там, зеркала, и где это будет – какая к бесам разница!

- То есть, ты хочешь сказать, - Осси даже приподнялась, - что эта тварь оттуда? Где мы, - ну, в смысле, - ты был?

- Оттуда! И отсюда! Отовсюду! Это все – одно и тоже. Только выходы разные, - прошипел Ташур. – И не тварь она! Она не виновата, что жрать ей хотелось…

- Одно и тоже? – Вот это было откровение. – То есть, ты хочешь сказать, что там – за зеркалом тот самый зал?

- Зал… не зал… Там - все, что хочешь. Все, что ты сможешь внятно себе представить. Там – предел отражений, и попасть оттуда можно - куда тебе угодно. Понимаешь теперь?

- Начинаю понимать… - Осси покачала головой. – Обалдеть легче!

- Тебе это не грозит! Ты давно уже обалдела!

- А чего ж мы сюда тогда перлись? – Замечание хилависты интесса оставила без комментариев, до того она была этой новостью потрясена. – Могли же сразу… Прямо из зала.

- Не могли, - отрезал Ташур. – Я не мог потому, что места этого никогда раньше в глаза не видел, а что не видел – того, может, и вовсе нет. А раз этого нет, то и попасть туда нельзя. Это, что меня касается… А ты… Ты вообще ничего не можешь!

- А она как же? Сомбора, в смысле… Она это место, что же, выходит, знала?

- Ничего она не знала! Ей и не надо ничего знать! Она тебя знала! И к тебе шла! И пришла вот… - хилависта замолчал.

- Так это что ж, - сообразила вдруг Осси. – Мне теперь и к зеркалу не подойти? Это так что ли выходит? А как же мне теперь?

- Как… как… Никак! – Отрезал хилависта. – Потерпишь. Если жизнь дорога, конечно.

- Потерпишь, - задумчиво повторила Осси. – Здорово! И сколько мне терпеть?

- Немного. Годка три-четыре… Память у них короткая. Отвлекутся на что-нибудь и забудут про тебя.

- Ты уверен?

Хилависта усмехнулся:

- Уж поверь мне. Я их как облупленных знаю.

- А не могут они потом снова…

- Вспомнить? Нет, - успокоил ее Ташур. – Забыли – значит забыли. Говорю ж тебе – память короткая.

- Ничего себе… - протянула Осси все еще никак не свыкшаяся с мыслью, что с той стороны зеркала находится необъятный мир, живущий по каким-то очень своим законам и населенный к тому же обитателями, которые не только рыбу жрать горазды, а еще и стихи, оказывается, любят. – Кто б мог подумать…

Любой, - отрезал Ташур. – Любой мог подумать, если б только захотел, а не как ты, вот, - глаза выпучила и к зеркалу… - Хилависта выкатил свои глазищи на пол своего необъятного лица и дико ими завращал. Именно так он, по всему судя, представлял себе поведение леди Кай у зеркала. – Ладно, хватит уже тут. Пошли, пока еще чего откуда-нибудь не повылезло.

Уговаривать леди Кай не нужно было, и она заспешила за своим нелепым, но очень шустрым напарником, который мало, что уже выкатился в коридор, так еще и успел удалиться на довольно-таки приличное расстояние.