Глава восьмая

Она сидела, прислонившись к стене и закрыв глаза. В полной прострации – вне времени и оборвав все связи с внешним миром. Сидела и чувствовала, как внутри ее поднимается какая-то новая сила, прорастая из горящего в двух шагах узора леи, и заполняя ее всю – до самой последней клеточки. Мир менялся, становясь плоским, очень простым и понятным. Менялась и она, воспаряя над ним, разъятая на дымные кольца силы. А потом все схлынуло, будто и не было. Только холод в груди остался. Как сувенир на память.

Из забытья ее вывел острый манящий запах молодой крови.

Осси открыла глаза – прямо над ней склонился Мей, держа в зубах небольшого с серой морщинистой кожей зверька. Крыса – не крыса, ушан – не ушан, так – что-то между… Не деликатес, прямо скажем…

Стараясь не смотреть, Осси взяла подношение, зажмурилась и, задержав дыхание,  вонзила клыки в еще не мертвую плоть, разрывая и добираясь до спасительной влаги. Жадными глотками, торопясь и захлебываясь, она пила теплую сильную кровь, чувствуя как с каждым новым глотком жизни отнятой, возвращается к ней ее собственная. Выжав трупик досуха, интесса отбросила пустую шкурку в сторону и посмотрела на Мея:

– Еще.

За вторым зверьком последовал третий, – благо созданий этих глупых и  непуганых водилось тут в избытке, – а после четвертого леди Кай пришла в себя настолько, что смогла подняться.

Узор был рядом и светился все также ярко. И все же он стал иным.

Теперь стало видно, что на земле нарисованы две фигуры, как бы вложенные одна в другую таким хитрым образом, что, не смотря на всю свою сложность и запутанность, они ни разу не пересеклись и даже не соприкоснулись. Одна из линий все еще оставалась изумрудной, а другая – по всему, именно та, по которой прошлась только что леди Кай – пылала густым рубиновым светом.

Отношение интессы к начертанной магической фигуре изменилось не менее кардинально. Теперь ее рубиновую часть она воспринимала как часть себя, чувствуя все ее вибрации и ощущая мощный ток силы. Зеленая линия тоже больше не пугала. Скорее – манила к себе, рождая неодолимое желание прогуляться по ней и подчинить себе, также как это произошло с другой половиной. Жаль, времени было мало…

Сама Осси чувствовала себя намного лучше и сильнее чем раньше. Усталость растаяла под натиском бурлящей внутри энергии и желания новых свершений. И непременно, чтобы героических. Она чувствовала себя взведенной пружиной, готовой к чему угодно и способной почти на все. Приятное это было состояние…

Но чего-то не хватало.

Интесса покрутила головой, пытаясь отыскать внешний источник внутреннего дискомфорта, и таки отыскала, когда ее взгляд наткнулся на парящую поодаль Ходу.

Она молчала. Причем, уже довольно долго, а это было, как вы уже понимаете, очень для нее нетипично.

– В чем дело? – Осси решила не ходить вокруг да около, а сразу, прямо в лоб задать интересующий ее вопрос. – Что не так?

«Все так. Все хорошо, – голос был тихий, и в нем явно проскальзывали виноватые нотки. – Как ты?»

– Нормально. Так что случилось? Не юли – я же вижу…

Хода вздохнула, и вздох этот выдавал чувство гложущей ее вины больше чем любые слова и интонации.

Наконец она собралась с силами:

«Знаешь… Я тебе соврала».

– Да? И в чем же? – Настроение было настолько хорошим, что испортить его сейчас было трудно и почти не возможно.

«Был еще один путь. Четвертый…»

По мере того, как в удивлении ползла вверх левая бровь интессы, все виднее становились ее и без того порядком удлинившиеся клыки.

– Вот как?

«Да. И вообще, тебе совершенно не обязательно было это делать».

– В смысле – идти?

«Да. Можно было просто позвать Мея и немного прокатиться верхом».

Осси аж рот открыла. Она не знала – плакать ей или смеяться. Ее провели как последнюю дуру – ей сказали правду, одну только правду и ничего кроме правды… но не всю правду… Впрочем, дурой она и была – сама ведь могла сообразить…

– И зачем? В смысле – почему? Почему ты не сказала?

Хода вздохнула.

«Знаешь… Мне просто показалось, что это уникальный случай – просто подарок судьбы. Грех было упускать… Ведь второй такой возможности, может быть, никогда уже не представится».

– Подарок?

«В том смысле, что узор  – очень мощный…»

– Это я на себе почувствовала, поверь!

 «Ну, да. Я знаю, что тяжело было… – Голос действительно был виноватым. – Просто это надо было сделать. Я знала, что ты справишься. Уверена была. В крайнем случае, это всегда можно было прервать…»

– Всегда?

Хода, похоже, смутилась.

«Ну, почти…»

– Ладно, не суть… А зачем вообще надо было тут время и силы терять?

«А ты не понимаешь? – От смущения Хода оправилась на удивление быстро, и в голосе ее опять появились менторские нотки. – Проходя по чужому узору и подчиняя его себе, ты, тем самым, сливаешься с ним, и впитываешь его силу. Твои возможности становятся большими. И в смысле знаний, которые ты при этом обретаешь, и в смысле, собственно, возрастающей мощи. Слабому этого делать не стоит – его, скорее всего, просто раздавит, а сильному в большинстве случаев этого делать не имеет смысла, потому что для него чужие узоры, не настолько сильны и риск не окупается. А здесь… Я не знаю, кто чертил этот узор, но точно тебе могу сказать, что он уникален. В общем, стоило попробовать! Ты ведь себя по-другому ощущаешь сейчас?»

– Да, – врать смысла не имело. – Я, правда, думала, что это после крови…

«Кровь… – Осси просто физически ощутила, как Хода брезгливо поморщилась. – Кровь только силы твои восстановила – и не больше».

– Ладно, поглядим… В любом случае, – что сделано, то сделано. Только впредь я тебя просила бы…

«Хорошо, хорошо, – Хода была очень довольна, что инцидент исчерпан так легко и просто, и согласна была на все. – Впредь обещаю…»

– Да? И почему я тебе не верю? – Пробормотала Осси, поднимая с земли свой рюкзак. – Ладно, нам пора…

Собственно говоря, только теперь, пройдя сквозь опустошенные окраины, и гостеприимно распахнутые ворота-ловушку, Осси вошла на территорию Храма. Где-то здесь – на площади чуть меньшей, чем Феролла без пригородов, ей предстояло отыскать камень-портал, оставленный тут в незапамятные времена кем-то из некромансеров. Причем, в тайне от всех остальных, надо полагать, оставленный. А это означало, что портал от чужих любопытных глаз хорошо скрыт, и указателей, как тут к нему покороче добраться, скорее всего, не встретится. Хорошо хоть направление было примерно известно. И пока оно, если верить карте Лерда, совпадало с направлением аллеи, на которую вышла леди Кай.

Эта была та самая аллея с камнями и скульптурами, которую она наблюдала незадолго до того, как сработала запущенная Мейем ловушка, заняв интессу на какое-то время делами другими и посторонними, хотя не сказать, что совсем пустячными. Если, конечно, не считать вопрос выживания сущим пустяком и безделицей, недостойной внимания.

Теперь же можно было сполна изнутри и воочию, налюбоваться прикладным искусством античности.

От передовых образчиков этого искусства леди Кай озноб пробирал. Причем, приличный такой – насквозь выхолаживающий. И это, невзирая на ее полувампирскую сущность и многолетний опыт в различных походах и странствиях, где, как известно – чего только не навидаешься.

Камни, ограждающие аллею, и расставленные через примерно равные промежутки – в восемь-девять шагов, были не совсем и не столько камнями, сколько мастерски выполненными скульптурами, изображающими бога Ресса.

Ресс издревле считался самым хитрым и самым любопытным из всей троицы прежних богов, а посему изображали его предки в виде огромного камня с множеством глаз – ибо «взор его был тверд как скала, всевидящ и всепроникающ, а укрыться от него не можно было ни в свете дня, ни во мраке самой темной из ночей». Надо полагать, что и после смерти чад своих, он их из поля зрения, так сказать, не выпускал.

Камни, мимо которых сейчас осторожно пробиралась леди Кай, были, мягко говоря,  не маленькими – не меньше половины ее роста, – и при этом со всех сторон облепленные глазами. Насчет всех сторон, это – совершенно точно, потому как Осси не поленилась и пару этих камней обошла кругом. Так вот, – глаза у них были везде – и сверху, и спереди, и сзади. Не ясным оставалось – есть ли они снизу, но, имея в виду ту старательность, с которой древние ваяли изображения своих богов, можно было не сомневаться, что – есть. Проверять, правда, не хотелось.

И все бы было ничего, но глаза эти периодически моргали, а все остальное время таращились на Осси с плохо скрываемым любопытством, встречая, провожая и передавая от одного другому. Иначе говоря, – глаза были живыми. Это притом, что были они приличных размеров – с глубокую миску, не меньше, – и все разного цвета. Видно цвет глаз всевидящего Ресса доподлинно был никому не известен, а потому ваяли их на всякий случай и синими, и карими, и черными, и зелеными. Был даже один желтый, и его взгляд был особенно наглым и тяжелым…

В общем, идти было неприятно и, честно говоря, немного жутковато. И хотя ничего плохого глазастые камни пока не делали – смотрели себе и смотрели, оставлять их у себя за спиной было очень, знаете ли, неуютно.

Со скульптурами в центре аллеи дело обстояло ничуть не лучше. Они, правда, не моргали и на леди Кай не пялились, и за это им, как говорится – отдельное спасибо, но жуть и оторопь вызывали никак не меньшую.

Скульптуры эти изображали Фатура – бога, которого премилая троица древних назначила ответственным за неуклонное и безостановочное течение жизни. А поскольку каждая жизнь заканчивается известно чем, то – и за течение смерти тоже. Так что предки Фатура за важность его почитали изрядно и, видимо, окончательно сломав и вывихнув все свои мозги в попытках отразить всю суетность и скоротечность бытия, не придумали ничего лучше, как изображать его в виде младенца с длинной растрепанной бородой. Вот уж, воистину, извращенное видение жизни у них было.

Но это еще – полбеды!

Не менее извращенным было у них и понимание смерти, как органичного и естественного завершения мирской суеты. Согласно их догматам и учениям каждому после смерти воздавалось по заслугам его, и был уготовано урочище, причем для каждого свое, выполненное по индивидуальному, так сказать, проекту в зависимости от прижизненных предпочтений и прегрешений. Так что после смерти, всякий страдалец попадал в свой собственный персональный мирок, который, по сути своей, являлся ничем другим как – одиночкой, где и коротал лишенец дни свои аж до самого скончания времен. А режим одиночного заточения в этом посмертном мире определял как раз Фатур, во многом опираясь на мнения и суждения Ресса. Так что, слаженно боги прошлого работали. Помогая и дополняя друг друга, так сказать.

Вся эта кутерьма происходила испокон веков и до самого пришествия Странника, который, узрев все это непотребство, сжалился над смертными страдальцами и в милости своей безграничной показал им путь за Вуаль, заодно упразднив и троицу древних богов за дальнейшей ненадобностью.

Но в те времена, когда о Страннике еще никто не слышал, – а строительство Храма, относилось как раз к той эпохе – отвечал за всех и каждого именно Фатур, а посему каждого из живущих на земле он знал в лицо. Был он, видимо, богом веселым, что при его роде деятельности и немудрено, а поэтому, общаясь с паствой своей, всякий раз «перекраивал лик свой по образу и подобию их, надевая личину собеседника».

Как вам такой поворот? Любите время от времени сами с собой поболтать о жизни, смерти и суетности всего проходящего? То-то!

Так вот, скульптуры Фатура, расставленные по центру аллеи, мало, что изображали бородатых младенцев неопределенного полу, так еще и перекраивали свое лицо по образу и подобию леди Кай по мере ее к ним приближения. Мало того, видно чтобы лишний раз напомнить ей о скоротечности жизни и малости отмеренного срока, они еще и изменяли его, состаривая и постепенно превращая в лицо древней и напрочь позабытой смертью старухи.

Вот уж приятное это зрелище было! Куда там Ходе с ее «преклонными годами»…

Так что веселуха на аллеи проистекала просто необычайная – глаза Ресса таращились и подмигивали, Фатуры корчили рожи, откровенно над Осси издеваясь, и, в этом смысле, Аи – покровитель, действительно, был из всей троицы самым симпатичным, ибо хоть руки свои и тянул, но воли им, все же, не давал.

Но слава извечная всем трем богам – поминать Странника в таком месте леди Кай, как-то поостереглась, – кошмар этот довольно скоро кончился, потому что Хода неожиданно заявила, что «пора сворачивать, вон туда – где два обелиска и между ними площадь».

Свернули.

Когда отошли от аллеи шагов на пятнадцать, Осси не выдержала и все-таки обернулась. Как и предполагалось – все камни в пределах видимости таращились в ее сторону. Все до единого. Даже моргать перестали.

– Глаза сломаете, – буркнула девушка и пошла своей дорогой, оставив их пялиться друг на друга.

До обелисков добрались быстро, хотя ходьба по местности пересеченной всевозможными искусственными преградами в виде алтарей, лестниц и бордюров была не в пример сложнее, чем неспешная и беззаботная  прогулка по аллее.

Тем не менее, добрались, и теперь стояли аккурат меж двух высоченных четырехгранных столбов с пирамидальной верхушкой и смотрели на раскинувшуюся перед ними площадь.

Площадь была небольшой, шестиугольной и очень похожей на доску для игры в серклеш[1]. И, как и доска, она была выложена шестиугольными же плитками. Правда, цветом они друг от дружки не отличались. Зато отличались тем, что над некоторыми из них висела легкая розоватая дымка непонятного происхождения и не очень ясного пока назначения.

Даже, это была не дымка, а просто над некоторыми плитами, воздух, вроде как, немного «парил», слегка отдавая в красноту – и все. Парил он совсем немного, да и красноты этой было тоже – всего-то чуть-чуть, но Осси это заметила. А когда заметила, то это ей не понравилось, ибо было совершенно очевидно, что нормальным плиткам такое поведение несвойственно, а, следовательно, зрит она не что иное, как очередное проявление магии. Причем, почти наверняка – недружелюбной, ибо бледно-розовый цвет намекал на некую неизведанную опасность. Учитывая, правда, его почти полную прозрачность, опасность эта была, скорее всего, не сильно – простите за каламбур – опасной.

Тем не менее, лезть на площадь Осси не спешила, а стояла пока на самом ее краю, пытаясь понять, кто же тут против нее партию в серклеш разыгрывает и по каким, собственно говоря, правилам.

Долго ждать не пришлось, а правила объяснили быстро и очень наглядно.

Откуда-то из проулка между резной аркой и небольшим пилоном на площадь выскочил серый ушан – дальний родственник тех, которые давеча жизнями своими поддержали Осси в трудный для нее момент – и, привстав на задних лапах, стал озираться по сторонам. Надо думать, что ничего интересного в этих самых сторонах он не обнаружил, а потому, коротко свистнув от разочарования, ломанулся прямо через площадь, не обращая ни малейшего внимания ни на какую розовую дымку. Впрочем, может быть, он ее просто не видел.

Леди Кай продолжала стоять в тени обелиска и, затаив дыхание, ждала, что же произойдет дальше. Очень ей интересно было – как на это среагирует площадь в целом и дымка в частности, и чем все это, собственно говоря, закончится.

Серый зверек летел сломя голову, – только уши по сторонам развевались, – пока со всей своей дури не влетел точнехонько в самый центр розового марева над одной из плиток. В общем, свой ход в загадочной игре он сделал…

Как ни готовилась Осси к этому моменту, но все равно, ничего толком разглядеть не успела – слишком уж быстро все произошло. Несчастного зверька подкинуло на миг в воздух, а потом он будто взорвался изнутри, оросив все вокруг мельчайшей кровяной пылью и вывернувшись наизнанку, как перчатка. Миг и все было кончено, – выпавшая кровяная роса быстро подсыхала на камнях, а в воздухе плавно покачивалась сморщенная шкурка серого неудачника. Резко что-то их поголовье сокращалось в этот день…

Прошло совсем немного времени, и шкурка осыпалась на землю мелкой пылью, которую тут же подхватил и унес прочь пролетавший мимо бродяга-ветерок. Крутанувшись по площади, он подчистил засохшую на плитках кровь и, не найдя больше чем себя занять, убрался восвояси. Все опять стало, как и было.

«Вот так, вот! – Глубокомысленно изрекла Хода. – Такая вот жестокая игра серклеш!»

– Ну, по крайней мере, мы теперь знаем, чем здесь чреват неверный ход, – отозвалась Осси и, крепко ухватившись за цепь-ошейник, притянула к себе Мея. – Пойдем-ка, дорогой, прогуляемся…

Прогулка по доске для жестоких игр много времени не заняла – не так уж это и трудно, когда видно, куда ступать, а куда – нет, хотя и увеселительной ее тоже назвать было нельзя. Мей рядом идти не хотел ни в какую, – все время куда-то рвался, и приходилось тратить кучу сил на то, чтобы его удержать. А в самом центре площади он, так и вообще, – уселся и принялся самозабвенно чесаться. Хорошо хоть умываться не начал. Просто бес в него какой-то вселился…

Наконец, прошлепали все-таки по плиткам до самого конца и, не смотря на все Мейевы старания и выкрутасы, умудрились ни в одну ловушку не залезть и даже не зацепить. Но пока дошли, Осси аж взмокла…

По уверениям Ходы, которой каким-то совершенно невероятным образом удавалось довольно удачно привязывать почти слепую карту Лерда к окружающим их окрестностям, идти оставалось не так уж и много. Во всяком случае – меньше, чем уже прошли. И теперь их путь пролегал по узкому, зажатому с двух сторон высоченными зданиями проулку, который для какой-то непонятной надобности был укрыт сводчатой крышей с витражами. Причем нетрудно догадаться, что сюжеты на них были для этих мест самые, что ни на есть типичные – камни с глазами, бородатые малыши и лес распростертых рук.

Под такой красочной крышей было немного темновато, но Осси это было, скорее даже на руку, потому что даже от легкого рассеянного света повисших в воздухе сумерек глаза уже начинали побаливать весьма ощутимо. Видно изменения в ее организме продолжались, все больше и больше переделывая и перекраивая ее под ночного жителя. Во всяком случае, здесь – под крышей – не надо было щуриться, да и виски ломить перестало.

Стены домов справа и слева были украшены пилястрами[2] в виде массивных полуколонн, и проникающий сверху раскрашенный свет одевал их причудливыми и немного сказочными узорами. В общем – красиво было. И даже как-то умиротворяло. Особенно после кровавой сцены на площади.

Идиллия, однако, продолжалась недолго и ровно до тех пор, пока шедший впереди по своему обыкновению Мей, вдруг не остановился, принявшись крутить головой по сторонам, явно чем-то обеспокоенный.

«Немного впереди. Наверху. Справа и слева. Между колонн».

Осси принялась вглядываться в темные провалы под капителями[3], но толком ничего так и не увидела – вроде мелькнула тень какая-то, но, может, и показалось…

– Что там?

«Не что, а кто, – поправила Хода. – Не знаю. Не понимаю пока. Но их там штук восемь или девять».

Их было девять.

Они скользнули вниз по пилястрам, едва Мей, уставший, видимо, бессмысленно крутить головой по сторонам, сделал следующий шаг.

Скольжение их было быстрым, уверенным и управляемым. Обхватив полуколонны руками и ногами и прильнув всем телом к их гладкой поверхности, вниз съезжали небольшие человекоподобные фигуры. Так, вроде – совсем как люди, но была в них какая-то неправильность и несуразность. Что-то такое, что резало глаз, и Осси никак не могла понять – в чем дело. Только присмотревшись, стало ясно –  непропорционально длинные конечности этих небольших человечков, укутанных в черные одежды, делали их похожими на гигантских пауков.

Плавное скольжение прекратилось на высоте пяти-шести ардов, после чего шестерка этих непонятных существ, прилипнув к абсолютно гладкой поверхности розовых колонн, принялась метать в замершего на месте Мея клубки мутного зеленого дыма, а трое спрыгнули вниз на землю.

Зря они это сделали, ибо как только нападавшие оказались на одной плоскости с Мейем, тот просто обезумел от радости и с места в карьер рванул навстречу нелепым фигурам, ковыляющим к нему, опираясь на длинные руки. Теперь было видно, что все конечности этих созданий имеют по одному лишнему суставу, позволяющему им изгибаться в самых невероятных и неестественных для обычного человека положениях.

Нападавших же летящая прямо на них громадина Мейла-куна нисколько, казалось, не смутила. Во всяком случае, они невозмутимо продолжили свое неспешное движение вперед, и сворачивать никуда, похоже, не собирались. А тем временем, первые зеленые сгустки непонятной гадости уже достигли поверхности и мягко ударились о плиты, расплескавшись во все стороны. Ни один из них в Мея не попал, но, очутившись в окружении шести столбов дыма, протянувших к нему, густые и быстро ползущие языки, он вдруг резко остановился. Просто, как вкопанный, – встал и застыл на месте.

За первыми ударами сразу последовали следующие, а затем еще, и через несколько мгновений Мейла-кун оказался в кольце тяжелого, стелящегося по самой земле грязно-зеленого дыма. Двигаться Мей при этом перестал вовсе, и уже даже головой не крутил. Так и застыл, как извечное – на долгую и светлую память – изваяние самому себе. Интересную такую штуковину против него применили паукообразные человеки, живущие на колоннах. Осси, во всяком случае, ничего подобного раньше не встречала. И даже слыхать – не слыхивала.

Все это леди Кай видела лишь краем глаза – втиснувшись в густую тень между двумя пилястрами, она тихо нашептывала формулу заклинания, старательно проговаривая каждое слово.

Троица неспешно бредущих к Мею полупауков-полулюдей уже почти доковыляла до дымного кольца, но дальше не двинулась, а застыла на самой его границе. Их зависшие на колоннах собратья, меж тем, прекратили обстрел полностью обездвиженного Мея и, как перезревшие плоды дерева кру, один за другим посыпались вниз. Похоже, что контакт с аборигенами перешел в новую и, скорее всего, заключительную фазу, но в этот самый момент под ногой леди Кай предательски шевельнулся небольшой камушек.

Тихо-тихо так шевельнулся, но этого оказалось достаточно, чтобы один из пауков резко обернулся, пристально вглядываясь в ее сторону. Стоял, покачиваясь на своих длинных тоненьких ножках, и сверлил, сверлил своими глазищами густую тень. Осси замерла и даже дышать перестала. Рано было еще знакомиться. Представиться местным жителям ей хотелось подготовленной и во всей красе. Так, чтобы о встрече этой долго еще вспоминали и детишкам рассказывали…

Похоже, что рассмотреть красавцу длинноногому в полумраке ничего не удалось, но настырный он был, судя по всему, – просто до невозможности. Покинув строй, он поковылял по направлению к Осси, и, что примечательно, ни подарков, ни даже цветков в руках у него не было. Никаких – ни простых полевых, на обочине сорванных, ни специально к такому важному случаю в теплых оранжереях выращенных. Зато был у него, невесть откуда появившийся топорик на длинной массивной рукоятке, которым он лихо помахивал и, по всему видно было, что обращаться с ним арахноид[4] этот умеет, да и похоже, что любит.

Хвала Страннику, брел он медленно. Видно, конечности его для такого непривычного передвижения были все-таки не очень приспособлены. И то верно, землю грешную топтать, – это вам не по колоннам прыгать… В общем, медленно он брел, и  подаренного таким образом времени для леди Кай оказалось достаточно.

– Ну, хватит, – решила она, рассудив, что и так уже позволила врагам зайти до неприличия далеко. – Поигрались и будет… Пора умирать!

Заметив шевеление в темноте между колоннами, паукообразный заковылял быстрее…

– Мея прикрой, – эта вскользь брошенная фраза уже относилась к Ходе, которая тут же сорвалась с места и метнулась серой молнией прямо в центр клубящегося на земле облака, на ходу разворачивая желтоватый кокон защиты. А леди Кай, больше не таясь, вышла из укрытия, вскинула к витражному небу обе руки и громко выкрикнула заключительные слова заклинания.

Того самого, которое совсем недавно подвело ее в бою с улами. Вернее, конечно, – не оно само подвело, а память ее и небрежность, но все же… В общем, хотелось ей реванша за ту свою оплошность – себе доказать и другим показать, как говорится.

На этот раз осечки не было.