Глава десятая

Она шла от пролома в стене, опустив меч, который вдруг стал невероятно тяжелым, а позади, в оставленном ею зале бушевал огненный шторм. Злые языки разгулявшейся стихии рвались наружу, то и дело выплескиваясь в проделанную на месте входа дыру, но смелости покинуть отданный им на растерзание зал им явно не хватало.

Мей хмуро трусил сзади, низко опустив голову и всем своим видом выражая крайнее неудовольствие. Он был обижен.

Обижен на Осси, которая мало что отобрала у него заслуженный трофей, так еще и уложила голову поверженного в честном бою генерала обратно в саркофаг. С тех пор он демонстративно держался на отдалении.

Забрав кольцо и расплатившись с мертвым некромансером столь неожиданным и извращенным способом, Осси пребывала в отвратительном настроении и расположении духа, а потому решила потратить часть своей жизни на то, чтобы привести в порядок свои чувства и мысли. А еще, если честно, она просто не могла уйти оттуда вот так, – не воздав должное мертвым, чей предвечный покой ей пришлось потревожить.

Бережно сложив останки бывших врагов в их последние пристанища, – а это было самое малое, что она могла сделать для тех, чье время ушло, – она зажгла арланский огонь[1] и, не оглядываясь, вышла из ситандры прочь.

И все равно на душе было гадко.

– Ты уже? – Вопрос был задан тоном – ни дать не взять – бабушка, внезапно обнаружившая у себя на кухне внучку, которую вроде, как только что послала на угол за зеленью. Похоже, что так скоро ларонна ее не ждала.

Причем, про кольцо, что характерно, – ничего не спросила. Ни слова. Хотя, конечно, с другой стороны, – два висевших на поясе у леди Кай жезла[2] говорили сами за себя. Причем, достаточно красноречиво. А где трофейный посох – там, понятно, что и кольцо. Так, что волноваться по этому поводу ей, действительно, не стоило.

– Уже, – буркнула Осси. – Как его звали?

– Мастер Зеир Тифетт.

– Понятно, – Осси присела у фонтана прямо на землю, вытянув ноги и облокотившись спиной о парапет. После принятия ледяной ванны все тело болело жутко. Впрочем, может, барахтанье в промерзлой трясине было тут и не причем, но, как бы то ни было, а спину все равно ломило, а руки и ноги выкручивало. Просто отваливались они. И кровушки, что примечательно, в обозримом пространстве взять было негде и не у кого…

Поймав себя на этой мысли, Осси ужаснулась и, чуть было, не подпрыгнула – настолько диким и чужим было это желание. Но ведь было оно… И возникло же… И хотелось… Пока она думала об этом, аж скулы свело – как хотелось.

Интесса покосилась на Ришшу. Не потому что… а просто так покосилась – не заметила ли… Похоже, что заметила, потому как смотрела та на нее пристально и не отрываясь, и даже волосы свои расчесывала медленней, чем обычно. Смотреть – смотрела, но молчала. И про кольцо, опять же, – ни слова. Будто и не интересно ей было.

– Ну, в общем… – Осси облизнула пересохшие губы, в очередной раз ужаснувшись какими же огромными стали клыки. – В общем, кольцо – у меня.

– Спасибо, госпожа, – склонилась ларонна.– Госпожа очень добра. Я не останусь в долгу…

– И хозяина твоего я видела, – Осси посмотрела на Ришшу –  Даже говорила с ним…

Глаза у ларонны стали огромными. Просто невероятного размера. Видно судьбу некромансера она принимала к сердцу очень близко. Если, конечно, оно у нее было… Но так или иначе, а известие это ее потрясло, хотя еще совсем недавно интесса готова была поклясться, что кроме волос и собственной участи плакальщицу не волнует вообще ничего. Ошибалась, выходит…

– Он тебя помнит… И зла не держит… В общем… – Осси вздохнула, – он тебя отпускает.

Ларонна выронила гребень и закрыла лицо руками. Осси даже испугалась, что та сейчас снова начнет рыдать, а перстню (то есть, теперь уже – перстням) это опять не понравится, и они нанесут упреждающий удар… А потом Ришша опять станет ползать и канючить… И все начнется сначала…

Но ничего – обошлось. Видно, кольца в этих новых эмоциях плакальщицы ничего зловредного для себя не усмотрели, а поэтому и никак на них не отреагировали. Хотя когда ларонна справилась, наконец, с нахлынувшими на нее чувствами, убрала руки от лица и вновь потянулась за гребнем, глаза у нее были красные и от слез здорово припухшие.

– С  ним… – видно было, что слова Ришше даются с трудом. – С ним все хорошо?

– Теперь да.

– Спасибо, госпожа, – еле слышно прошелестела плакальщица, и глаза ее опять наполнились слезами.

Осси кивнула: мол, всегда, пожалуйста, обращайтесь еще, и вообще – для того тут по Храму и хожу туда-сюда, чтобы всем угодить.

Разговор как-то сам собой угас. Умер, уснул и просто закончился. Не было что-то желания болтать, и все погрузились в свои собственные мысли – большей частью невеселые и печальные. И если у Ришши еще был повод для радости – возвращение домой стало более чем реальным, то леди Кай была просто мрачнее тучи.

Во-первых, жутко хотелось жрать. И это притом, что никаких приемлемых вариантов в голове не возникало, и приходилось тратить все больше сил, чтобы не смотреть на хрупкую нежную шейку ларонны – такую беззащитную, манящую и близкую.

Осси тряхнула головой, пытаясь прогнать наваждение. Вроде получилось, и она расслабилась, удовлетворенно откинувшись на бортик парапета. А расслабившись, тут же не удержалась, и глаза – ну, просто сами собой – устремились к маленькой впадинке на шее под роскошными волосами, которые плакальщица, как нарочно убрала в сторону… Да…Тяжела жизнь добропорядочного вампира…

Во-вторых… Во-вторых – было даже хуже, чем в–первых. Если с голодом еще пока можно было бороться и надеяться, что перетерпится-переждется и само пройдет, то с этим…

Пока Осси ерзала по плитам, пытаясь поудобнее примостить свои уставшие косточки, солнышко – такое милое и невинное, выползло из-за домов и теперь сияло во всей своей красе. Само по себе это было, конечно, неплохо, а плохо было то, что когда Осси шевельнулась и случайно подставила руку под веселый игривый лучик, то чуть не заорала от неожиданной и жгучей боли. Теперь на руке багровел приличных размеров ожог, а сама Осси, перебравшись в густую тень, расплескавшуюся в широкой и глубокой арке перед входом в очередное молельное заведение, чуть не плакала от обиды.

По всему выходило, что вампира в ней становится все больше, а вот привычной и любимой многими леди Кай – все меньше. В числе прочего это означало, что на солнышке ей теперь не показаться, и все дела придется отложить до вечера. То есть время, которого и так оставалось – не очень-то, сокращалось почти вполовину…

Было еще и в-третьих, и в-четвертых, но в сравнении с этой новостью, они даже не стоили упоминания…

День лениво тек своим чередом – солнце вяло ползло по небосводу, Ришша старательно укладывала волосы, предвкушая скорое возвращение в родные пределы и ожидая пока ее избавительница сможет вновь передвигаться по открытому пространству, а Мей валялся у фонтана и прогревал свои кости, ибо больше прогревать ему, как известно, было нечего. На зов леди Кай он не отзывался и к ней не шел, изо всех своих кошачьих сил демонстрируя независимость и суверенность.  Короче, – показывал характер. Видно все-таки все кошки одинаковы, и мы только думаем, что владеем ими, а на самом-то деле…

Хода, покрутившись везде и у каждого, наконец, угомонилась в глубине ниши, почти у самой двери, и периодически вопрошала леди Кай о делах сплошь важных и насущных, не забывая строить при этом самые идиотские предположения.

В какой-то момент Осси надоело это все до самых последних бесов, и тут она вспомнила о кольце. Это было хоть какое-то развлечение, и расположившись поудобнее, она погрузилась в его изучение.  Надо ли говорить, что Хода, тут же оказалась рядом, не переставая, впрочем, молотить о чем-то архиважном и столь же архидалеком.

Кольцо было из той же, как говорится, серии, что и предыдущие, и в этом смысле нового ничего в себе не несло.

– Интересно, а, сколько их вообще было? – Вопрос этот не был адресован никому конкретно, – это было просто размышление вслух, но Хода не была бы Ходой, если бы на эту случайно озвученную мысль тут же не отозвалась:

«Я думаю, что много. И, кстати говоря, вовсе не обязательно, что делали их все в один день».

– Я тоже думаю, что за день бы не управились, – усмехнулась леди Кай.

«Даже не в том дело – управились бы или нет, – возразила Хода. – Просто, скорее всего, каждый некромансер сам себе кольцо делал. По образу и подобию, и в соответствии с принятыми уложениями и канонами, но учитывая собственные наклонности…»

– Ты думаешь? – Эта, в общем-то, вполне здравая мысль почему-то в голову Осси до сих пор не приходила.

«Уверена! И вообще, не важно, сколько их было, а важно, что число их неуклонно сокращается. С твоей, между прочим, помощью».

В ответ Осси только хмыкнула и принялась внимательно рассматривать череп, пока он, как, в общем-то, справедливо заметила Хода, не сократился, слившись в некромансерском экстазе с теми двумя, которые уже объединились в нечто непонятное и теперь поблескивали у нее на пальце.

На этот раз череп был змеиным, и, как и в предыдущих двух случаях, – это было настоящее произведение ювелирного искусства. И, скорее всего, Хода действительно была права – без магии тут не обошлось. Конечно, по-настоящему великие мастера могут творить подлинные чудеса одним только гением своего таланта, но уж больно реалистично тут все выглядело.

Каждая чешуйка плоского треугольного черепа дышала скрытой мощью и была прямо совсем как настоящая. Наверное, на солнце змеиный череп сверкал бы, словно радуга, здесь же – в густой прохладной тени, куда не проникал ни один солнечный лучик,  он переливался словно тончайший шелк цвета ночи.

Острые, как иглы, загнутые назад саблевидные зубы были готовы для удара, и кем бы ни был неизвестный автор кольца, но ему удалось уловить саму суть змеиной атаки и передать ее здесь – в металле. Казалось – еще миг, и змея ужалит. И не из необходимости, а просто из удовольствия и развлечения ради…

Заключительным штрихом, этой гениальной миниатюры, был язык. Не раздвоенный на конце, как у всех нормальных и порядочных змей, а разделенный на три части, легкомыслия он этому и без того мрачноватому символу власти над смертью ничуть не добавлял. Скорее, наоборот, ибо принадлежал он тик-палонгу – твари беспощадной и безмерно ядовитой.

И, вообще, из всех трех колец, которые в последнее время просто-таки валились в руки леди Кай, это было самым неприятным. Даже кольцо Линна с человеческим черепом было по большому счету всего лишь символом, пусть и наделенным некоторой мощью… Но это… Оно вызывало острое чувство гадливости и неодолимое желание поскорее от него избавиться. Жаль, что своим желаниям и чувствам мы можем потакать не всегда…

А жизнь, пока леди Кай рассматривала знаки смерти, шла себе своим чередом.

Ришша, нашла самое лучшее лекарство от скорби и занялась своими волосами, посчитав, видимо,  что за то время, что она оплакивала давно умершего некромансера, прическа ее пришла в полную негодность. Мей, уставший дуться, побродил по пласе, как самый порядочный кот – сам по себе и совершенно бесцельно, потом забрел под арку к Осси, полежал рядышком и повздыхал.

Вздохи Мея, это, вообще, – отдельная песня. Понятно, что ни дышать, ни вздыхать  ему нечем, потому как ни легких, ни всего остального у него нет – да и откуда им быть у скелета-то. Ну, а раз нет, то и звуков он никаких не издает. А вздыхать – вздыхает. Как настоящий, прямо, – бока вздымаются, раздуваются и опадают. И все это натурально так –  не захочешь, поверишь. А позже, когда это зрелище перестает шокировать и начинает восприниматься как нечто само собой разумеющееся, можно даже различить, что за этим вздохом скрывается. Во всяком случае, вздох сожаления, от вздоха скучающего леди Кай различала уже без проблем.

Сейчас в богатой эмоциональной палитре вздохов Мейла-куна преобладали сиреневые цвета печали. Которые все темнели, темнели, а когда стали почти черными, Мей снова ушел и, наконец, угомонился в ногах у ларонны.

А солнышко, тем временем, потихонечку перевалило за полдень и начало постепенно сползать вниз. Так что, все шло хорошо, без осложнений и неожиданностей, вот только жрать Осси хотелось все сильнее, и поделать с этим она не могла ничего.

Покончив с кольцом, леди Кай принялась за посох. Здесь отличий было немного больше, но сути это все равно не меняло, так как, по большому счету, орудие для убийства орудием для убийства и остается, хоть ты его черной кожей обмотай, хоть – коричневой. Оно им и оставалось. Маленьким, изящным и несущим смерть…

Наигравшись вдоволь, Осси решила поспать. До вечера было еще далеко, и это оставшееся время надо было убить грамотно и с толком.

Спать, однако, не хотелось совсем.

Во-первых, – потому что не хотелось, – не чувствовала леди Кай себя усталой и изможденной, а, во-вторых, – потому что голод заявлял о себе так громко и настойчиво, что ни о чем другом, кроме как о глотке теплой крови, она думать просто уже не могла. И забыться в спасительном сне тоже не могла. Казалось – быстрее сознание потеряет, чем уснет…

Спасибо Ходе, – та, глядя на ее мучения, сжалилась над бедолагой и потихонечку усыпила. Хотя сном то беспамятство, в которое соскользнула леди Кай, можно было назвать лишь с очень большой натяжкой.

Скорее, это было кошмарное помрачение, в котором по залитой неистовым солнцем равнине текли медленные реки густой и терпкой крови, но добраться до них Осси никак не могла. Ноги ее были, будто чужими и нести не хотели, то и дело, подкашиваясь, а сама она вязла в раскаленном мареве, как муха в янтаре, и, в конце концов, сгорала под жалящими насмерть лучами. Видение это, разбавленное незначительными вариациями,  повторялось вновь и вновь, но финал при этом оставался неизменен – кровь, солнце, смерть.

Промучившись таким образом достаточно долго, леди Кай открыла глаза совершенно разбитой и подавленной. Голова кружилась, во рту было гадко и кисло – наверное, пережитых во сне смертей, а саму ее трясло и, к тому же, еще и подташнивало. Так, что, можно сказать, -  отдохнула и сил набралась…

Солнце же к этому времени закончило уже свое неторопливое странствие по небосводу и скрылось за домами. Над площадью сгущались ранние осенние сумерки, и можно было выбираться из укрытия, чтобы заняться делом.

Место для портала Осси выбрала уже давно. Строго говоря, особой роли оно не играло, и, по большому счету, было совершенно наплевать, на каком участке земной поверхности на короткий миг приоткроются врата в небытие. Просто ей хотелось, чтобы все было красиво, а поэтому место для возвращения ларонны в родную среду обитания она выбирала исходя из чисто эстетических соображений. И местом этим должен был стать небольшой участок площади перед лестницей. Ровный и пустой, так что мешать здесь ничто не должно было, и, по крайней мере, отсюда неожиданностей ожидать не приходилось.

Положив меч на землю, и обозначив, тем самым, центр будущей фигуры, Осси отошла на пару шагов и встала, примериваясь, как художник, пытающийся увидеть во всех подробностях еще не существующую картину. Опыт и школа свое дело сделали, и, не смотря на сильное головокружение, картина нарисовалась. Правда, пока еще мысленно.

Закрепив ее в памяти и «привязав» к едва заметным трещинкам и неровностям на поверхности устилавших пласу плит, леди Кай достала припасенный специально для таких случаев уголек и короткими резкими штрихами начала овеществлять мысленный образ. Воплощать в жизнь, так сказать.

Конечно, можно было обойтись и без таких сложностей и сразу рисовать фигуру начисто – то есть кровью, – и, возможно, будь на ее месте кто-нибудь с опытом побольше да рангом повыше, или чувствуй леди Кай себя немного получше – так бы оно и было, но сейчас рисковать по пустякам ей не хотелось. А поэтому рисовала она старательно и, не торопясь, пытаясь избежать глупых ошибок и промахов, и тщательно обдумывая каждый следующий штрих. То есть – поспешала медленно, не поддаваясь таящемуся в каждом из нас соблазну покончить с делом одним махом, надеясь, что на этот раз все получится, нам повезет, а кривая вывезет. И это притом, что готовилась она к открытию портала, по крайней мере – мысленно, уже давно.

Еще задолго до того, как крошащийся черной пылью и мажущий пальцы кусок угля оставил на шершавой поверхности плиты свою первую метку, леди Кай начала обдумывать предстоящую ей работу.

В принципе, ничего сверхсложного в ней не было, и с теорией Осси была знакома достаточно неплохо – одна только книжка, найденная в мастерской у Лерда чего стоила… Вот только применять эту теорию на практике ей пока что не доводилось. Этим, правда, вообще мало кто мог похвастаться, поскольку с вызовом набродов[3] не рисковал связываться почти никто, кроме некромансеров, конечно. Так что, знать и уметь – это, как говорится, две большие разницы.

Обдумывая предстоящий ритуал, леди Кай некоторое время колебалась в выборе фигуры леи.

С одной стороны, – привычней и спокойней было бы использовать свою родную – с самого детства и до боли знакомую.

С другой – новообретенная, благодаря Ходе, фигура храма обладала мощью и силой на порядки превосходящей ее собственную. При этом ее также можно было считать своей собственной, коль скоро Осси по ней уже однажды прошлась и все ее вибрации, как губка, в себя впитала. Во всяком случае, во время драки в ситандре, она показала себя с самой лучшей стороны!

Но… Своя – своей, все-таки, рознь…

В общем, не рискнула Осси, – итак много нового приходилось тут творить, так что хотелось хоть в чем-то быть уверенной до конца. А что касается мощи… Так ей и так уже было настолько хреново, что будет ли она после проведенного ритуала выжата до дна или досуха – роли, как говорится, уже не играло. Что так, что – эдак!

А посему, отбросив сомнения, леди Кай старательно воспроизводила на храмовой площади фрагмент своей собственной линии, особо тщательно вырисовывая узлы силы и связки с будущей копулой[4]. Дело шло медленно, но получалось красиво.

Понимая всю сложность и ответственность момента, Ришша интессе не мешала и пустыми разговорами не отвлекала. Хотя по всему видно было, что за то время, что прошло с их последнего разговора, от печальных известий она оправилась уже полностью, и поговорить ей родимой – ой как хочется. А может, это нервное было. Но как бы то ни было, с желанием своим она пока справлялась и лишь перебралась поближе, устроившись на парапете так, чтобы весь, рождающийся на плитах рисунок попадал в поле зрения.

Мей, который в отличие от ларонны в случае ошибки ничем, и, прежде всего – своей шкурой, которой, кстати говоря, у него и не было, – не рисковал, вел себя намного раскованнее. Сначала он изо всех сил помогал леди Кай тем, что старательно вел носом вслед за угольком, тщательно отслеживая все изгибы и изломы линии, но вскоре это нудное и достаточно кропотливое занятие ему надоело, и он улегся в центре рядом с мечом. Правда, и оттуда он за ее манипуляциями следил пристально и бдительно.

Хода контролировала процесс сверху, но тоже молча, а это, в числе прочего, означало, что идет все пока хорошо, правильно и куда надо.

Проползав на карачках примерно с четверть вечности, и начертив немногим больше половины, Осси поняла, что еще чуть-чуть и разогнуться она уже не сможет никогда, ибо спина уже затекла так, что ее даже ломить перестало. Отложив уголь в сторону, она поднялась с земли и отошла на пару шагов, разминая затекшие кости.

Картина впечатляла. Правда, в сгущающейся прямо на глазах темноте видно было не все и не очень, но, даже так  – это было нечто! Осси могла собой гордиться. Для этого, правда, ей следовало сначала вернуться обратно и закончить.

Тяжело вздохнув и помянув не самых светлых богов, леди Кай подвесила над плитами двух светляков, подобрала укоротившийся уже почти на треть уголек и поползла дальше, следуя своей мысленной линии.